Сергей судорожно соображал, напрягая память, кто из французских путешественников мог в это время оказаться в этих далеких краях, но так и не вспомнил, потому что не знал. Так кто капитан потерпевшего крушение корабля, что здесь забыли французы? Может, это передовой отряд лазутчиков в зоне влияния британской короны?
На подводную скалу был нанизан кусок кормы с плохо различимой надписью. Разборчиво видна была только первая буква названия — «Б», а дальше не понятно. Название стерли ветры и волны. Что это за корабль? Военный или торговый? А может, это корсары? Не дураки же они, чтобы вывешивать на всеобщее обозрение «Веселого Роджера» с черепом и скрещенными костями. Что означает эта буква «Б»? Название города, местности? Бордо, например, Бретань или какой другой. Или имя? Это не столь важно, были бы живы люди с этого корабля.
В полумиле, в лагуне атолла, виднелась вторая часть остова корабля. Надо было скорее отправляться туда, не то острый риф, на который наткнулся корабль, утопит и Серегин тримаран.
Путешественник налегал на весла, однако его по-прежнему несло течением на каменную гряду, торчащую из воды. Если бы сейчас был прилив, то через эту преграду лодочку легко перенесло бы мощным течением, а так может расколотить в щепы. Строганов лихорадочно всматривался, где же проход? Должен быть зазор, хоть небольшой, между скалами, похожими на торчащие клыки.
— Вот он! — громко воскликнул Сергей, заметив узкий фарватер. — Мудреное дело, придется идти словно меж Сциллой и Харибдой!
Мореплавателю, жадно хватавшему ртом воздух и напряженно работавшему руками, удалось направить посудину точнехонько между двумя скалами. Но вдруг вода плеснулась под воздействием налетевшего ветра, суденышко швырнуло влево, и сразу треснула прикрученная лианами «оглобля». Именно так Серега называл подводные опоры, обеспечивающие устойчивость тримарана, — правая оглобля и левая оглобля. Передняя стойка этой оглобли от удара сломалась, и доска уперлась в едва виднеющийся из воды остроконечный камень. Лодку резко развернуло поперек пролива.
Сергей быстро перебежал на корму и оторвал заднее крепление оглобли, освободив тримаран от нее. Он быстро вернулся на скамью-банку, к веслам, оттолкнулся шестом от камушка и следующей набежавшей волною был переброшен в тихую лагуну. А не успей он проскочить, замешкайся на долю секунды, и быть беде. Волны начали бы швырять, вертеть, кромсать. Теперь лодка без одной опоры завалилась на правый бок и выглядела беспомощной, словно намеревалась присоединиться к другим беднягам на этом острове кораблекрушений, рядом с французским фрегатом, стать собратом по несчастью тайских джонок и пирог папуасов.
На берегу лежал зарытый в песок обломок носовой части корабля с задранным в небо форштевнем.
«Надо же, как разметало такой большой фрегат! А я на лодчонке, без экипажа, но проскочил!» — ухмыльнулся Сергей. Успокоив дыхание после преодоления всех препятствий, он мысленно пошутил: «Хвост оторвало при приземлении, но экипаж сумел посадить самолет на взлетную полосу. Любопытно, где пассажиры лайнера? Уцелел хоть кто-нибудь?»
Уцелели! Из-за скелета французского корабля появился человек-скелет. Он пристально посмотрел в подзорную трубу и замахал руками. Рядом встал еще один, затем появился третий. Люди кричали, но что — не разобрать. Одеты моряки были в жалкие лохмотья, каким-то образом умудрявшиеся держаться на изможденных болезнями и плохим питанием телах несчастных. То, что они дистрофически худы, стало ясно по мере приближения к побережью. Рубища на мужчинах все были в прорехах, дырка на дырке.
«Не сожрали бы, чего доброго, с голодухи, обрадуются приплывшей пище в моем лице! — горько усмехнулся Строганов. — Получится как в сказке о Колобке: „Я от Блая ушел, я от Флетчера уплыл, от каннибалов ушел, от людоедок убежал, а от французов — не сумел! Съели вместо десерта из лягушатины. Вон как у них жадно глазенки заблестели"». Сергей на всякий случай снял автомат с предохранителя, предосторожность эта была отнюдь не лишней при знакомстве с голодными людьми.
