Вернувшись домой, я застал Тошу за чтением. Впрочем, чтением это трудно было назвать, - развалившись на диване, он просто перелистывал книгу. Как я уже говорил, этого было ему вполне достаточно, чтобы подробнейшим образом запомнить ее содержание. Я несколько сумбурно изложил шефу случившееся, в глубине души рассчитывая на похвалу. Оторвавшись от книги, Тоша испытующе взглянул на меня и сказал:
Зачем ты обидел собачку? Нехорошо.
Собачку? - задохнулся я. - Видел бы ты эту собачку!
Бить вовсе необязательно, - спокойно продолжил он. - Достаточно защитного круга.
Но у меня не было времени, все произошло моментально.
В тебе сидят страх и агрессия, и это проявилось автоматически. С энергией нужно быть осторожнее, иначе наломаешь дров. Навредить проще, чем вылечить, - ломать не строить.
После этого Тоша вернулся к книге. Взглянув на обложку, я увидел, что это самиздатское издание "Собачьего сердца".
***
Вскоре после этого произошел другой случай. Поскольку я был "отделом кадров", то мне приходилось встречаться со множеством людей для того, чтобы выяснять их пригодность для нашей работы. Как-то я был дома у своего бывшего одноклассника и рассказывал ему, чем мы занимаемся. Кроме разговоров, у этих встреч был второй план, который состоял в том, что я облучал собеседника шедшей через меня вибрацией. Вибрация воздействовала на подсознание и, как правило, позволяла выяснить, насколько человек созвучен нашему пути.
Знакомый слушал меня внимательно, и однако же, я чувствовал его внутреннее сопротивление. Он был явно заинтригован, но не собирался поступаться личной свободой ради какой-то непонятной "работы" под началом какого-то непонятного типа. Его сомнения были мне прекрасно известны. Мне явно не хватало решительного аргумента, и я подумал, что лучше всего в этой ситуации что-нибудь продемонстрировать.
Мы только что закончили есть, и на столе оставалось несколько грязных тарелок. Мы сидели на кухне, и раковина находилась метрах в трех от стола. Что-то нашло на меня, и, повинуясь внутреннему импульсу, я начал вдруг одну за другой швырять стеклянные тарелки в раковину. Раковина была металлическая, но я почему-то был уверен, что ни одна тарелка не разобьется. Откуда у меня возникла эта уверенность - не знаю, но именно так и случилось.
После этого я встал, подошел к раковине, сгреб оттуда тарелки, вернулся на прежнее место и еще раз перекидал их в раковину. Все тарелки были по-прежнему целы! Меня преисполнило сознание собственной силы, и буквально распирало от гордости и восторга. Я взглянул на своего одноклассника, уверенный, что теперь-то ему некуда деться Но вместо ожидаемого восхищения, на его лице был написан страх!
-- Лихо, - сказал он не очень уверенно. - Вас что же, в цирк готовят?
Я понял, что проиграл. Обменявшись несколькими ничего не значащими фразами, мы расстались. Выйдя на улицу, я почувствовал горечь и досаду и попытался проанализировать происшедшее. Сила, как выяснилось, не всегда являлась нужным аргументом. Мне вспомнилось отношение Будды к чудесам. Он называл их "отвратительными" и никогда не демонстрировал, обращаясь напрямую к сердцу и разуму человека.
Да, поток и его непредсказуемые проявления часто вызывали у людей страх. Они либо приписывали силу, стоявшую за энергетическими феноменами, дьяволу, либо просто принимали нас за сумасшедших. И я, по примеру Тоши, никогда не старался их в этом переубедить, поскольку, честно говоря, и сам не был до конца уверен в том, что за всем этим стоит. Но все же летающие тарелки доставили мне немало удовольствия.
Тоша работал с людьми куда более тонко, на то он и мастер. Скажем, однажды он налил две чашки чая своим знакомым и сказал: "Если вы выпьете этот чай, ваша жизнь изменится". Один из гостей не притронулся к чашке, и, действительно, его жизнь осталась прежней. Другой же выпил чашку до дна. Это был Джон.
Тоша далеко не со всеми и не всегда делился своими "штучками". Многого, несмотря на мои просьбы, он мне не открывал. На вопрос "почему" он неизменно отрубал: "Рано". Со временем, тем не менее, мне стало ясно, что магические трюки, несмотря на всю их привлекательность и ощущение силы, вовсе не являются необходимостью. Главным чудом, которое с нами произошло, было то, что мы смогли поверить в человека. Человеком этим был Тоша. Это оказалось сложнее, чем поверить в Бога. Наша вера в Тошу и сделала возможными все прочие чудеса. Путь к ней был для меня труднее, чем для Сережи и Джона. Я обладал более сильным чувством эго, и швырнуть его к Тошиным ногам оказалось делом нелегким.
