— Ничего удивительного! В последнее время мне так часто совали под нос все уродливые и неприятные стороны жизни, что меня от этого уже тошнит, я задыхаюсь! И вообще, как вы меня здесь нашли?
— Твоя мама мне все рассказала и объяснила, где тебя искать.
— Ну и что вам здесь надо? Неужели нельзя оставить меня в покое? Или вы непременно желаете всегда быть свидетелем того, как я принимаю уроки жизни?
— Скажем так: у меня есть личная заинтересованность, меня ждет ценный приз, — усмехнулся Стюарт.
Синди вдруг смутно припомнила, что уже слышала от него эти слова, причем в таком же контексте; однако сейчас она была слишком рассержена, чтобы думать об этом.
— Вам ведь наплевать, что из-за вас моя жизнь здесь станет невыносимой. Местные горожане, которые раньше любили и уважали меня, теперь будут говорить обо мне всякие гадости, шептаться за моей спиной, бросать на меня косые взгляды, когда я буду идти по улице…
— А в Апити разве есть улица? Наверное, она такая короткая, что я ее не заметил, когда мы проезжали.
Синди недоверчиво покачала головой:
— Я раньше даже не могла себе представить, что на свете бывают такие люди, как вы.
— Да перестань, малышка, Апити еще не весь мир. Тут людей-то живет не больше нескольких сотен.
— Апити — мой родной город, здесь все мои друзья, но вам, видимо, невдомек, насколько они для меня важны. Это служит лишним доказательством того, как невежественны могут быть даже самые умные и умудренные жизнью люди в простых, но самых главных вопросах.
— Когда мы вернемся в Окленд, я тоже познакомлю тебя со своей матерью. — Голос у него был очень злой. Стюарт схватил девушку за запястье и резко развернул к себе лицом. — Увидишь мой дом. И тогда мы посмотрим, кто из нас больше знает «о главных вопросах», — саркастически прибавил он.
Синди была так удивлена этим монологом, особенно последними словами, что даже не сразу поняла, о чем речь.
— Я не знала, что у вас есть мать…
— А как, по-твоему, я появился на свет? Может, ты думаешь, что я с луны свалился?
— Извините. Я просто хотела сказать, что вы никогда не говорили о своих родителях, и у меня сложилось впечатление, что их нет в живых.
Стюарт порывисто отвернулся, ругая себя за то, что невольно приоткрыл завесу над своей частной жизнью. На эту тему он никогда ни с кем не говорил, а теперь, в каком-то порыве отчаянной откровенности, несколькими неосторожными словами сумел не только возбудить любопытство Синди, но и связать себя обещанием познакомить ее с матерью.
— Нам, наверное, пора возвращаться в дом. Твои будут волноваться, куда мы подевались, и ужин остынет.
Стюарт быстро зашагал к дому, а Синди послушно шла следом, больше не пререкаясь, стараясь сдержать вертевшиеся на языке вопросы про его мать, какая она и где живет.
Следующее утро выдалось мрачным и промозглым. Сразу после обеда, когда на улице немного потеплело, Синди предложила Стюарту осмотреть ферму. Она понимала, что, несмотря на не сходящее с его лица бравое, приветливое и невозмутимое выражение, он будет рад на время сбежать от натянутой вежливости, с которой обращались с ним ее родители.
— Вы ездите верхом? — спросила девушка.
— Да, вроде умел когда-то, — отозвался Стюарт, натягивая пару высоких деревенских ботинок ее отца.
Наконец, когда они направились в сарай за упряжью, Синди не выдержала и прыснула:
— Мы с вами, наверное, выглядим как пара заправских конюхов! А вы в папиной одежде кажетесь еще больше. — Она осмотрела его грубые кожаные ботинки и заляпанную кожаную куртку, расшитую полосками каракуля и доходившую ему до бедер. Как всегда, он шел с непокрытой головой, не согласившись надеть старую широкополую шляпу мистера Тейлора.
Синди была одета под стать ему — в голубые джинсы, потрепанную куртку и тяжелые ботинки, на шее у нее болталась шляпа, отброшенная за спину, — на случай, если пойдет дождь или снег, пока они будут кататься.
Стюарт усмехнулся, критически оглядывая ее:
— Вот теперь ты похожа на саму себя. Одета как настоящая сельская девица. Я уж не говорю о запахе!
Девушка гордо задрала подбородок, ускорила шаг и, обогнав своего спутника, бросила через плечо:
