Сегодня ей хотелось быть праздничной, красивей, но в то же время хотелось, чтобы одежда на ней была строгая, без намека на кокетство, пусть и простительное для женщины, только не в школьном коллективе. Там это кокетство могут расценить, чего доброго, как легкомыслие.
Она достала голубой костюм, который надевала лишь однажды на какой-то банкет.
Надев этот костюм, взбила волосы, стянула их в толстый узел и еще долго стояла перед зеркалом, приглядываясь, не видать ли где седых. Вчера весь вечер красила их, добиваясь естественного светло-каштанового цвета. Приколола золотую брошку, поморщившись, сняла ее, повесила на шею мелкую, чуть заметную на загорелой коже золотую цепочку. Обула белые босоножки на шпильке. Вошла на кухню - руки в боки, - вся золотисто-голубая, прямая и высокая, повернулась перед мужем, который, спеша на работу, стоя допивал свой чай. Кажется, она не произвела на него впечатления, ибо он спокойно спросил:
- По какой улице пойдешь?
- А тебе это зачем? - обиделась Алла Петровна.
- Подошлю самосвал с грузчиками. Трупы подбирать. Представляю, сколько мужиков пооткручивают себе шеи, оглядываясь.
- Одного самосвала будет мало, - сверкнула белыми зубами Алла Петровна.
И правда, когда она шла по улице, то заметила, как бросают на нее быстрые взгляды встречные.
Несмотря на уверенность в себе, она волновалась, как и в тот день, когда шла на свой первый урок. И радость была в душе точно такая же. Она всякий раз холодком пробегает по телу перед чем-то торжественным, новым, еще не изведанным. Алле Петровне трудно было собраться с мыслями, сосредоточиться. Она шла, счастливая и красивая, улыбаясь своему настроению, солнечному дню, встречным людям. С таким чувством - чувством легкости и радости - она вошла и в школьный двор, пестрый от красных галстуков и белых кофточек, от многочисленных букетов цветов. Ученики стояли кучками, что-то рассказывали друг другу, громко и весело смеялись. Младшие неугомонно носились по двору. В строгом молчании, облепив крыльцо, стояли родители. И все они, родители и дети, почтительно расступились, пропуская ее к школьным дверям. Эта почтительность помогла Алле Петровне как-то сразу почувствовать себя учительницей. Войдя в учительскую, она сдержанно улыбнулась, лишь бы только сверкнуть своими белыми зубами, которые, знала, придавали ее лицу еще большую привлекательность. Поздоровалась. Почти все - кто открыто, кто мельком, кто искоса, не отрываясь от книги или тетради, - глянули на нее. Во взглядах она успела заметить непонятную ей иронию. Эта ирония особенно была заметна на лице Антонины Сергеевны, директора школы, которая стояла, опершись на подоконник, в строгом костюме в белый горошек и сама вся строгая и подтянутая. И лишь одна учительница, мелколицая, с грустными глазами, с тонким хвостиком светлых волос, перехваченных, как у подростка, черной резинкой, посмотрела на нее сочувственно. Быстрым взглядом окинув себя - нет ли в ее одежде каких изъянов, - Алла Петровна не стала рассуждать, почему она произвела такое двойственное впечатление, сразу прошла к директору и спросила:
- Где журнальчик моих вундеркиндов?
- Там, - кивнула Антонина Сергеевна на шкаф с заляпанными чернилами полками. На них стояли классные журналы в зеленых обложках, один к одному.
Алла Петровна нашла журнал седьмого "Б", оглядела учительскую, не зная, куда сесть.
- Ваш стол второй от стены, - показала Антонина Сергеевна и пояснила, как первокласснице, неторопливо, делая нажим чуть не на каждом слове: - У нас у каждой учительницы свой стол. Вы можете за ним не только работать, но и оставлять в его ящиках тетради, книги...
- Спасибо! - кивнула Алла Петровна.
Она достала из изящного черного портфельчика белый носовой платок, начала старательно тереть им стол, потом стул. Она видела, что стол и стул чистые, без единой пылинки, но ей хотелось чем-то уесть директрису - такую важную и гордую, показать, что важничать ей нет причины. Вытерев стол и стул, Алла Петровна скомкала носовой платок и, держа его двумя пальчиками, брезгливо бросила в стоявшую в углу мусорную корзину. Уселась в ожидании, что ее выходка обязательно вызовет реакцию у присутствующих: кто-то засмеется, кто-то возмутится... Но в учительской стояла такая напряженная тишина, что казалось, люди и дышать перестали. Слышно было, как, запутавшись в паутине, где-то тихо, обессиленно гудела муха.
