Через день-два после выхода в свет объявлений об открытии клуба «Доларх» появились предложения о нахождении мест, представляющих археологический интерес.
Предложений было много, как и тогда, когда компаньоны дали объявления о покупки старых альбомов.
Предложения были разные. А один старик указал место, где находилась дворовая уборная. Другой посетитель указал место на кладбище. Третий – дом, разрушенный в гражданскую войну. Еще один посетитель, вступив в члены клуба, заплатив при этом денежный членский взнос, утверждал, что место для археологических изысканий не иначе как под бывшей Десятинной церковью, построенной княгиней Ольгой.
Обо всем этом Бендер докладывал в Киевское ОГПУ. Так потребовал заместитель Шаврова Бодин.
Но ювелирных изделий, найденных археологами любителями, как говорилось в объявлении, никто не предлагал.
Глава IV
Следователь Доменко о молочнике Фаберже
Остап и его единомышленники не могли понять, зачем это гэпэушникам понадобились эти ювелирные изделия. Это для Бандеры прояснилось, когда в его контору пришел Доменко. Это был рослый шатен лет тридцати, в гражданской одежде. Его худощавое лицо с внимательными карими глазами смотрели на председателя конторы «Доларх» внимательно, испытывающе.
– Для ясности, товарищ Бендер, лейтенант отдела знакомого уже вам, комиссара Шаврова, – представился он.
– Очень приятно, товарищ…
– Иван Доменко, Остап Ибрагимович, – подсказал гэпэушник.
– Очень приятно, очень… рад знакомству, – выдавил улыбку Бендер. – Знакомьтесь, Шура, – обернулся он к сидящему Балаганову, с озадаченным, а скорее испуганным лицом. – Наш эксперт по антиквариату.
– Очень приятно… – пролепетал эксперт по антиквариату, пригладив свои рыже-кудрявые волосы. – Балаганов.
– Будем знакомы, товарищ Балаганов, – кивнул ему Доменко.
– Ага… – встал и опустился на стул у своего стола Балаганов.
– А вы присядьте, товарищ Доменко, – указал Бендер на стулья у своего стола. – Что скажете, что вас интересует? Товарищам Шаврову и Бодину я докладываю…
– Да, друзья археологи, все это так. Но меня интересует возможные ювелирные находки, предложения связанные тем или иным образом с ювелирными ценностями. Что можете сказать мне об этом, может какие-нибудь предложения поступали, или косвенно как-то вокруг этого. Что можете сказать?
– А что сказать, товарищ Доменко. Если было бы что, так доложили тут же в отдел.
– Да, а то все такое… – вставил эксперт.
– А ювелирщину надо смотреть не иначе как в Торгсине. Туда понесут если что, а не в наш клуб.
– Туда не понесут, если краденное, побоятся.
– Ах, вот оно что? Значит, речь идет о краденному. И что? Бриллиантово-золотые ювелирные? – вопросительно посмотрел на Доменко Бендер.
– Вот это да! – громко прошептал Балаганов.
– Да, и бриллиантовые и золотые это конечно… Но есть такие ювелирные изделия, ценность которых определяется не только этим, а своей ювелирной знаменитостью, можно сказать уже, исторической.
– Значит все же археологической, средневековой или еще многовековой до нашей эры?
– И такие… Но в данном случае речь идет о ювелирных изделиях уже нашего времени, – закурил следователь ОГПУ.
– Нашего? – начал закуривать и Бендер. – Вот это интересно, товарищ.
– Значит раскопки… не раскопки? – спросил Балаганов.
– Не раскопки, товарищи, а дважды краденные.
– Краденные, да еще и дважды? – удивился Остап. – Что же по пословице: «Вор у вора дубинку украл?»
– Выходит, – вдруг рассмеялся Доменко.
– А как это дважды? – спросил Балаганов. – Украдены дважды?
– Да, интересно, – посмотрел на следователя Бендер.
– Поясню. Ценности, украденные из квартиры, были не иначе краденными, товарищи. Хозяин обворованной квартиры выменял их на сало у беженца из Москвы. А откуда они у беженца, спрашивается? Конечно же, краденные.
– Это почему же, товарищ Доменко?
– Да, может, она и не краденная, – произнес Балаганов. – Этим беженцем.
– Э-э, нет, товарищи. Дело в том, что эти ценности из коллекции Фаберже. И они никак не могли принадлежать обменщику, который очевидно не знал истинной цены их.
– Все более и более загадочно, – пыхнул дымком папиросы Бендер.
