Кася просмотрела меню, споткнулась о фразу: «В связи с карантином спиртное не продаем!»
Она хмыкнула и заказала кофе с пирожным. Прикрывшись рукой, хлебнула еще коньяку из фляжки.
«Кондор» мчался, сердце тревожно билось. Пока дождалась заказа, прошло минут двадцать. До Твери оставалось всего ничего. Кофе исходил паром, пришлось, чтобы побыстрее остыл, добавить коньяка и туда.
Кася расплатилась наличными. В голове противно шумело, руки дрожали. Внутренний голос снова завел свою песню: вернуться бы сейчас в свой вагон, попросить чаю и ехать спокойно дальше, в Питер!
Но она представила потрясенное лицо свекрови, когда та узнает про подвиги сыночка, – и решимости прибавилось. Нет, раз взялась – доводи до конца.
Кася вышла из ресторана, проследовала на пару вагонов вперед, юркнула в туалет и открыла сумочку. Первым делом – удалить косметическим молочком яркий макияж, наглухо застегнуть блузку, собрать волосы в хвост, нахлобучить кепку. И, финальным аккордом, вывернуть наизнанку двустороннюю куртку – теперь красной стала подкладка, а основной цвет превратился в блекло-серый.
«Наш поезд прибывает на станцию Тверь», – возвестила громкая связь. Кася вышла из туалета и увидела: пассажиров у дверей скопилось немало. Вот пижоны! Обычная электричка в десять раз дешевле. Но ей сумбур на руку. Она затесалась в толпу, выпрыгнула на платформу и прошла, вместе со всеми, к выходу в город. И никто не заметил, что пассажирка сошла раньше.
Да и в Питере на это внимания не обратят.
Наши дни
Начальник поезда убеждал: никакой юридической силы их разговор иметь не будет. Полицейские должны прийти сами, задать вопросы, оформить протокол. Но через три часа «Кондор» отправлялся обратно в Питер. Дальше смены менялись, вся бригада оставалась в городе на Неве и отправлялась отдыхать. Несчастная мать горько плакала, и проводница из третьего вагона сжалилась – не просто пообещала все рассказать властям, а вырвала из обычной тетрадки листок и записала для нее правду. Строчки неровные, кое-где кляксы – сама прослезилась, так сочувствовала чужой беде.
Сейчас Ольга Петровна на каждом светофоре бережно извлекала бумаженцию, перечитывала, и сердце пело.
Я, проводник вагона номер три Алимова Н. К., подтверждаю, что пассажирка с паспортом на фамилию Бардина, одетая в красную куртку, действительно предъявила билет до Санкт-Петербурга в мой вагон на место пятьдесят восемь. Через двадцать минут она спросила, где находится ресторан, ушла и больше не появлялась. Моя коллега официант вагона-ресторана Кочегарова Ю. Ю. рассказала мне, что девушка в красной куртке просидела за столиком примерно полчаса и ушла минут за пятнадцать до Твери. В Санкт-Петербурге из моего вагона пассажирка Бардина не выходила. Никто из моих коллег (а в коллективе мы ситуацию обсудили) после Твери ее в поезде больше не видел.
И пусть документ не официальный, Ольга Петровна верила: уже теперь-то просто отмахнуться от нее полицейские не посмеют.
* * *
В здании Тверского вокзала Кася откололась от общего потока, приобрела в кассе билет на ближайшую «Ласточку» до Москвы и отправилась в обратном направлении.
В этот раз тащиться пришлось подольше. Кася забилась в уголок. Наушники, медитативная музычка, успокаивающее дыхание, коньячок, притвориться, что дремлешь. Но обрести бодрость духа не получалось. Все время хотелось выдернуть и пожевать волос, хрустнуть суставом, отгрызть ноготь. Сашок – сволочь, конечно! Но вспоминались, будто назло, только приятные моменты. Они вместе сажают «свадебное» дерево на Мальдивах. Муж варит ей чай на семи травах – когда Кася заболела ангиной. Обстоятельно – со сравнительными таблицами характеристик – выбирает супруге машину.
Возможно, Джеймсу Бонду спиртное придает смелости, но Касю начало отчаянно клонить в сон. Девушка дремала, под стук колес, унылые звуки мантр и дребезжание стекол грезила, как все у нее в жизни сложится дальше. Свобода. Деньги. Никакого «орднунга» и контроля! Сама выбираешь себе друзей, подруг и любовников. Но предвкушения почему-то не было – только страх перед новой, самостоятельной жизнью.
