— Мне тут нравится, — сообщила она ему, скупо улыбаясь. — Согласись, это место подходит мне гораздо больше, чем вашей Ирине. Она все-таки легковес, а быть боссом — значит быть весомой личностью…
Димочка был согласен с ней на все сто.
— Жаль, что ты не она. — Он подал ей кофе и сел напротив. — А что бы ты делала, окажись на ее месте?
— Что бы я делала… — повторила она задумчиво. — Для начала отстранила бы ваших работничков… Распустились тут… Потом пересмотрела бы ваш метод вести дела. Никто не спорит, работать вы можете, но бизнес должен быть еще эффективнее. Реорганизовать все тут…
Димочка почувствовал, что весь его организм взлетает вверх в полнейшей эйфории.
— Реорганизуй меня… Прямо сейчас… Пожалуйста…
Гера усмехнулась покровительственно, отставила чашку с кофе и вдруг, неожиданно резким движением, схватила его за галстук и притянула к себе.
— Ты сам просил… Я тебя за язык не тянула…
Ирина медленно проваливалась в сон, и ей уже мерещилось что-то невнятно-счастливое, какие-то улыбающиеся лица, люди, Андрей с букетом цветов, Степашка с машинкой в руках, как вдруг откуда-то из глубин подсознания выплыло имя: «Кобзарь».
Имя было смутно знакомо. Но кто это, сразу вспомнить она не смогла. И от этого проснулась.
«Кобзарь Георгий Иванович, помощник депутата Геворкяна, владелец сети пунктов приема цветных металлов, кавалер настырный, рожа толстая», — сразу же услужливо подсказала память.
Как же она могла забыть? Вот тот, кто ей нужен, союзник против ее непонятного врага. Впрочем, вполне понятного — ее мужа. Один раз Жора уже пробовал как-то встрять, но она резко воспротивилась. В тот момент портить отношения с Клениным ей было невыгодно. Но, похоже, сейчас все изменилось.
После того как она прогнала Жору от ворот своей дачи, где справляла день рождения, и сказала ему пару-тройку «ласковых», Жора не появлялся. Обиделся? Ничего, она его приголубит. Зря, что ли, столько лет имела дела с крутыми мужиками?
Женщин, которые часто выдают мужчинам авансы, но дальше этого не идут, в народе часто называют «динамщицами». Быть динамщицей — большое искусство, ибо, как исключительно верно заметил Кленин, «кинешь раз, потом второй, а на третий кинут тебя». Она попалась только один раз. И то больше по собственному желанию. Очень уж ей понравился тот человек, и она не возражала, когда он предъявил ей счет. Разумеется, все случилось после ее развода.
На этот раз, самодовольно улыбнулась Ирина, особого труда не потребуется. Толстяк Жора умом, похоже, не блещет. Скорее всего, ей не придется отдавать ему долг.
А быть ему обязанной ой как не хотелось. Но на войне, как на войне — или убьешь сам, или прихлопнут тебя. Третьего не дано. Она не может потерять свою фирму ни при каких обстоятельствах.
…Наташа сидела на кухне и плакала. Весь вечер она держалась. Накормила дочерей, стойко выдержав все их вопросы о папе, помыла посуду и даже поиграла с ними в «Милки Вей». Эту забаву придумали какие-то изобретательные карапузы в детском саду, и заключалась она в том, что взрослые должны были копировать известную рекламу. Ту, где шоколад — только детям, а все тяжести жизни и пинки — родителям, разумеется.
На этот раз Наташа решительно воспротивилась игре в ковбоев, где родителю предназначалась роль лошади.
— Вы забыли, что лошадь — это папа? — строгим, «педагогичным» голосом объявила она. — У меня нет сил возить на спине таких взрослых девиц.
— А когда папа придет? — тут же заныла Люся. — Хватит вам ругаться, давайте миритесь!
— Почему ты решила, что мы поругались? — неестественно спокойно спросила Наташа, больше всего боясь расплакаться.
— Мам, ты как маленькая, — удивилась старшая, пятилетняя, дочь. — Мы все слышали. Вы ругались, потом помирились. А потом опять ругались… Так себя вести нельзя.
Дочь сказала это с наивностью ребенка, слепо повторяющего чужие слова. Ну конечно, вспомнила Наташа, так говорит их воспитательница в садике.
— Ладно. Не буду, — пообещала Наташа.
Но ей все-таки пришлось поиграть с ними в доктора. Девчонки живо замотали маму бинтами и лентами, потом долго «лечили» ее уколами и сахарными таблетками.
