Захар подтрунивал над Алексеем Петровичем:
- Сегодня мне спать, а дежурить у огня вам.
- Здравствуйте, это почему же? В прошлый раз я огонь держал.
- А кто сегодня бегал замыкающим?
- Так комбриг тоже шел со мной впереди.
- Ему с радистом и так всенощная.
Меж двумя деревьями я натянул антенну, штекер воткнул в гнездо передатчика.
- Ну как, Степан?
- Молчит пока, проклятый!
- Может, обрыв где?
- Батарейки не тянут.
- А ты их подсушил?
- Попробую еще раз.
Радист греет руки в карманах куцего пиджака, потом долго разминает пальцы - они обморожены. Я нервничаю, боюсь, что опоздаем с выходом на связь. Только торопи его не торопи, ничего ровным счетом не изменится. У него свой ритм. Вот он нестерпимо долго держит над огнем одну анодную батарею. Я бы подсушил другую, но знаю: в свое хозяйство он никого не допустит.
Наконец-то аппарат "задышал". Степан улыбнулся:
- Слой Хивисайда до звезд поднялся нынче.
Я не знаю и никогда, должно быть, не узнаю, с чем "едят" этот самый "слой Хивисайда", но коль Степа произнес эти два магических слова - будет надежная связь с Большой землей.
- Шифровать? - спрашиваю тихо-тихо, боясь спугнуть удачу.
- Ага.
Идет час, другой, я подремываю, время от времени поглядываю на Степана.
- Вот, отстучали, - радист сует мне бумажку с колонками шестизначных цифр.
Наклонившись над костром, я расшифровываю радиограмму. Штаб Северо-Кавказского фронта одобряет наш переход в Большой лес и просит "дать цель".
Дать цель! Я расталкиваю штабного разведчика:
- Иван, нужна срочно площадка для приема небесного груза.
- А? Что? Есть связь? Иду!
Звонкая морозная ночь. Под ногами поскрипывает снег; чем ниже спускаемся, тем становится его меньше. Стараюсь не отставать от разведчика, шагающего свободно, легко. Пересекли копаную дорогу, прошли дубовую рощу. Иван вывел меня к поляне, эллипсом легшей меж высокими соснами. Обхожу ее вдоль и поперек. Да здесь не только "У-2", но и "Р-5" сядет за милую душу!
Утренней связью радист отстучал "цель". Перед рассветом нам сбросили продукты на парашютах-торпедах. Они со свистом падали на снег, поднимая белые фонтаны.
В нашей клетушке в девять квадратных метров тесно: командиры и комиссары отрядов самолично пришли в штаб с ежедневными рапортами. Сами пришли, а ведь могли прислать связных. Но как не прийти, если на расстеленных плащ-палатках лежат мешки с сухарями, ящики с концентратами, картонные коробки с салом... Алексей Петрович дотошно просматривает списки личного состава отрядов от первой фамилии до последней. Набросился на командира второго отряда Кривенко:
- Кузьма Николаевич, побойся бога! Людей похоронил трое суток назад, а из списка не исключил.
- Нужен же какой-то резерв, Алексей Петрович.
- Получишь, обязательно получишь, но только для тех, кто пойдет на боевые операции.
Радист, глядя на меня, пальцем постукивает по циферблату своих часов. Ну и бежит время! Скоро семнадцать, через час надо выходить на связь. Я шепнул комиссару: "Уводи всех и распределяй продукты. Я подойду".
Написал подробный рапорт на имя командующего фронтом генерала Петрова. Старательно и долго шифровал его тем кодом, который знали только я и комиссар.
- Отстучи, Степан. Что примешь - принесешь мне.
Захар был мастак в дележке продуктов: лишнего не даст, но положенное отвалит с точностью чуть ли не до грамма. На этот раз слышу возбужденные голоса, и громче всех - бас Кузьмы Кривенко.
- Что за шум, а драки нет? - пытаюсь остудить пыл шуткой. Взгляд, которым встречает меня комиссар, понимаю без слов: боевой продовольственный резерв остается при штабе бригады!
- Это почему же? - Кузьма настойчив.
- Потому, что кое-кто больно щедр на него. Боевые группы продуктами будут снабжаться у нас. Ясно?
- Ясненько. Пойдем ныне налегке. - Кузьма бросил за плечи увесистый мешок с концентратами, крикнул своей команде: - Чего стоите? Сказано, шагом арш!..
Комиссар заранее нашел тайник - сухие барсучьи норки. Мы вдвоем перетащили туда продукты, защитив их от мокрени противоипритными пакетами, замаскировали.
Возвращались в лагерь. Последние закатные лучи стерлись с пика Басмана. Я расшнуровал ботинок и натянул сползший шерстяной носок. Распрямившись, увидел, как из штабной клетушки выскочил радист. Он подбежал к комиссару, сторонясь моего взгляда. Странно, почему не ко мне? Я забеспокоился:
