Диана Клейтон смотрела на дочь и размышляла о своих страхах, а также о том, что, хотя поводов для беспокойства у нее имелось более чем достаточно, хорошо было бы не допустить открытого их проявления, сколь бы сильными они на самом деле ни были. Она с деланой невозмутимостью сидела на потертом белом диване в своей маленькой комнате и медленно потягивала холодное пиво прямо из бутылки. Сделав небольшой глоток, она ставила ее на колени и принималась водить пальцами по горлышку вверх и вниз — таким движением, которое в исполнении женщины более молодой выглядело бы чрезвычайно сексуальным, но у нее лишь выдавало глубоко запрятанную нервозность.
— На самом деле ничто не указывает на то, что между убийцей и автором посланий имеется какая-то связь, — говорила она резким голосом. — Это мог быть кто угодно.
Сьюзен слушала ее, расхаживая по комнате. Незадолго до этого она на пару секунд уселась в кресло, потом встала и перешла в другой угол, где плюхнулась было в кресло-качалку с жесткой спинкой, но потом, решив, что сидеть в нем слишком неудобно, поднялась и снова принялась шагать из угла в угол в состоянии, немногим отличающемся от того, которое испытывает большая рыбина, когда, заглотив крючок и туго натянув леску, начинает метаться то вправо, то влево.
— Это верно, — произнесла Сьюзен саркастическим тоном, который, как она знала, должен был расстроить мать, а возможно, даже обидеть. — Тот человек действительно мог оказаться кем угодно. Например, простым парнем, который по случайному стечению обстоятельств последовал за мной и тем засранцем в дамскую комнату, случайно имея при себе охотничий нож, который сумел быстро сориентироваться в ситуации и, недолго думая, решил пустить свой нож в ход, чтобы прирезать того ублюдка, — взял и не моргнув глазом тут же исполнил задуманное, причем умело и с удовольствием. А затем, поняв, что я теперь спасена от кое-чего пострашнее смерти, потихоньку ретировался, будучи не слишком большим охотником до светской болтовни и хорошо понимая, что женский туалет вовсе не самое удобное место для знакомства с дамой! — При этих словах Сьюзен метнула через всю комнату гневный взгляд, адресованный ее собеседнице. — Не глупи, мама! Кому еще быть, как не ему! — Она перевела дыхание и добавила: — Кем бы он, черт возьми, ни был! — Потом она достала блокнот, вырвала из него листок с расшифровкой загадочного послания и показала матери. — Я всегда был с тобой, — произнесла она мрачно. — И мне еще повезло, что он оказался поблизости этим вечером.
Диане эти слова ее дочери показались ударом грома, внезапно раздавшегося в ее маленькой комнатке.
— Но ты ведь была вооружена, — возразила она. — Что могло с тобой случиться?
— Тот пьяный мерзавец собирался высадить дверь в кабинке, и я приготовилась выстрелить ему прямо между глаз или между ног, уж куда получилось бы.
Сьюзен еще пробормотала себе под нос пару ругательств, после чего подошла к окну и принялась всматриваться в ночную темноту. За окном было мало что видно, так что она, приложив козырьком ладони, приблизила лицо к стеклу. От нагретой за день и еще не просохшей земли поднимался пар. Больше ничего не напоминало о вечерней грозе, разве лишь несколько упавших пальмовых листьев, да лужицы в выбоинах на дороге, да еще та жаркая духота, которая после дождя становится только сильнее. Сьюзен ждала, пока глаза привыкнут к темноте, сама не зная, хочет ли она убедиться, что здесь никого нет, или же разглядеть в ночной темноте силуэт человека, притаившегося среди теней, чтобы исподтишка наблюдать за ней откуда-нибудь из угла.
Она никого не увидела, но уверенности это ей не прибавило. После недолгого раздумья она протянула руку и с шумом опустила жалюзи.
— Что меня действительно тревожит, — произнесла она медленно, повернувшись к матери лицом, — так это не то, что случилось, а то, как это случилось.
Диана кивнула, поощряя дочь продолжать говорить, и подумала, что именно это как раз больше всего беспокоит и ее саму.
— Ну и?..
— Видишь ли, он ни минуты не колебался, — продолжила Сьюзен. — Во всяком случае, ничего подобного я не заметила. Вот этот пьяный мерзавец, у которого на уме бог весть что, по меньшей мере изнасилование, бьет ногой в дверь моей кабинки. В следующую же секунду я слышу, как открывается дверь туалета, после чего у моего преследователя хватило времени только на то, чтобы вымолвить: «Какого черта?» — и его песенка была спета. Раз — и готово! Лезвие ножа, бритвы или чего там еще должно было заранее оказаться у моего незваного спасителя в руке, готовой пустить его в дело. Он пришел в туалет,
