Они смеялись, перебрасывались шутками, Филипп тоже смеялся со всеми, что-то рассказывал, но он-то знал, видел, что за всеми этими разговорами и пикировкой у ребят одна мысль — впереди игра! И каждый исподволь готовил себя к главному, к выходу на игровую площадку, и неважно, где ты был до этого, что делал, чем недоволен или наоборот — из-за чего счастлив. Все мысли и движения уже подчинялись властному ритму игры, уже отчетливо в ушах становился слышен тугой удар по мячу, уже сердце готовилось работать в великом темпе силовой отдачи… а до начала игры оставалось почти полтора часа.
Солинд появился незаметно. Он стоял и хмуро смотрел на резвящихся спортсменов, покусывая травинку, ждал, пока все угомонятся. Потом сказал негромко:
— Сейчас там встречаются японцы и сборная Европы. Счет по партиям два один.
— Японцы? — осведомился Павлов.
— Что японцы? — поинтересовался Солинд.
Все засмеялись.
— Ну, выигрывают?
— Нет.
Наступила тишина. Павлов присвистнул:
— Это как же понимать?
— А вот так. — Солинд вырастил бутон кресла и сел к ним лицом. — Европейцы в ударе. Зденек Рослонец простреливает блок чуть ли не под любым углом. Японцы ничего не могут с ним поделать. И хотя вы у Европы выиграли, сегодня вам пришлось бы туго, друзья мои.
— Почему? — удивился круглолицый, наивный, как пятилетний карапуз — в перерывах между играми, и хитрый и мудрый, как змей Кецалькоатль — во время игры, Павлов. — Разве мы играли плохо?
Солинд в задумчивости подергал себя за мочку уха.
— Вы играли хорошо, но слишком уверенно. Сегодня так играть вам не дадут. Поняли меня? Ну, хорошо. Готовы? Сейчас массаж, потом разминка в полнормы. В стартовой шестерке пойдут Ивар, Виталий, Сергей, Филипп…
Зал был полон, несмотря на то, что встречи розыгрыша Кубка континентов по волейболу транслировало центральное интервидение Земли по всей Системе. У Филиппа вдруг вспотели ладони, и он машинально вытер их о майку. Оглядывая передние ряды болельщиков, он неожиданно встретил взгляд девушки, с интересом разглядывающей площадку и игроков. Девушка многим напоминала Аларику… впрочем, это же она сама! Здесь?! В зале?!
Сердце прыгнуло вниз, волна жаркой крови ударила в лицо… Какими судьбами Аларика, всегда относившаяся к волейболу, к спорту вообще, с предубеждением, оказалась в зале на соревнованиях? Аларика… тот же нежный овал смуглого тонкого лица, изгиб бровей, четкий рисунок губ…
Филипп смотрел на нее всего несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы воскресить в памяти прошлые встречи. Оказывается, он и в самом деле не властен над резцом сердца, вырубившем на каменной скале памяти образ Аларики…
— Идите сюда, — позвал Солинд, подходя к краю площадки. — Что оглядываешься, Ромашин? Учтите, прошлая жизнь осталась вот за этой чертой. И не спасут вас от поражения ни рост, ни реакция, ни прочие совершенства, если вы не способны отключаться, уразумели?
Филипп покосился на Аларику, разминая кисти рук, словно это было главным делом жизни, подумал: кто же это с ней? Муж? И где, слева или справа? Белобрысого я никогда не видел, а второй как будто знаком… Впрочем, какое мне дело до нее и ее внезапного интереса к волейболу?
— Играете первый вариант, — продолжал тренер, вглядываясь в спокойные и уверенные лица. Он знал своих игроков, наверное, больше, чем они сами; знал их бойцовские качества, физические, психологические и человеческие, знал давно и верил, что они сделают все для победы. Но для этого их надо было чуть-чуть разозлить, вернее, расшевелить: самолюбие у классных игроков тоже многое значит.
— Помните, что будущие неудачи… — Солинд помолчал и будто нехотя добавил: — не уравновешиваются прошлыми успехами.
Филипп с любопытством посмотрел на тренера. Тот будто нарочно делал вид, что сомневается в успехе, и в то же время можно было понять, что он вызывает их на спор, поддразнивает. А может быть… может, он и в самом деле сомневается?
Запела сирена, команды построились у лицевых линий площадок.
— Финальная встреча по волейболу на Кубок континентов! — прозвучал в зале голос судьи-информатора. — Встречаются сборные команды Северной Америки и Русских Равнин.
