Вот и не видно уже Кыздарбекова и Кенжекова. Скрылись в далеких снегах. Косматые лошади Абулкатинова и его проводника потряхивали гривами в такт шагам и почти касались боками. Так им было, наверно, веселее. Устраивало это и всадников. Проводник, молодой парень, почти не разговаривал с оперативником. Видимо, стеснялся, считая неудобным досаждать вопросами большому начальнику, каким он, по всем признакам, считал Мендыгали.
Поднялся легкий ветерок, вороша гривы лошадей. Проводник встрепенулся, прислушался, и, мечтательно глядя в белесую даль, запел. Тягуче и чуть гортанно, то скорым речитативом, то растягивая каждый слог на добрые полминуты.
Ветер между тем начал крепчать. Большие сугробы, тут и там перегородившие дорогу, закурились белой снежной пудрой. Песня проводника смолкла. Абулкатинов увидел его встревоженное лицо.
- Начальник, буран будет!
Абулкатинов подъехал к нему вплотную, так как ветер уносил слова в сторону, и крикнул:
- Далеко еще?
- Ой, далеко!
- Едем быстрее!
Пустили лошадей рысью. Пока видно дорогу, надо беречь каждую минуту. Но и буран уже настигал путников.
И вот уже закрутилось, завертелось все вокруг, не на чем остановить взгляд. И сам мир кажется зыбким и нереальным в белой мгле.
- ...вяжи верев... - донесся до Абулкатинова далекий голос. И вдруг он совсем рядом увидел лицо проводника. Тот протягивал конец длинного аркана. Оперативник догадался: надо связать между собой лошадей, чтобы не разойтись в степи.
Двигались ощупью. Ветер дул с такой силой, что Абулкатинов прижимался всем телом к крупу животного, чтобы не оказаться на земле. Снег набивался под воротник и в рукава, пронизывая ткань одежды.
"Холодно", - ежился оперативник.
И вдруг его бросило в жар. В стоголосом реве бурана он услышал звук, который нельзя было спутать ни с каким другим. Мендыгали заметил, что этот звук появлялся только тогда, когда ветер дул с левой стороны. Это несся по степи жалобный волчий вой.
Конец аркана задергался, и через минуту появился проводник. Безусое лицо его было искажено страхом.
- Каскыр! Волки! - закричал он и показал влево.
Мелькнула неясная серая тень и снова пропала в снежных вихрях. Или показалось? Опять появилась. Волк! Крупный, взъерошенный, с вздыбленным черным загривком. Он сел на задние лапы и завыл, словно призывая на подмогу всю стаю.
Видимо, это был разведчик, иначе бы он, не мешкая, кинулся на лошадь.
Абулкатинов инстинктивно потянулся рукой к поясу и тут только вспомнил, что безоружен. Боясь потерять в степи пистолет, оставил его в райотделе. Холодом полоснуло по сердцу. "Плохая смерть", - мелькнула мысль.
- Пока нет стаи - уходитъ! - закричал он проводнику. - В буран могут нас потерять.
Лошади испуганно захрапели и послушно бросились в галоп. Вой стал удаляться. Но теперь позади был не один зверь. Пока лошади, шатаясь от усталости, отдыхали, стая заметно приблизилась.
Еще один бросок вперед. Под Абулкатиновым лошадь упала на колени, но ее потянул аркан, и она с трудом поднялась. "Лошади уже не побегут, - подумал оперативник. - А стая близко".
Вой слышался сзади, слева, справа. Подъехал проводник. Он вопросительно, как-то по-детски смотрел на работника милиции.
Лошади шли по инерции медленным, обреченным шагом. И вдруг проводник по-мальчишески тонко закричал. Абулкатинов посмотрел, куда он показывал рукой, и не поверил. Впереди, метрах в пятнадцати, виднелась стена кошары!
Вскоре пожилой казах-чабан наливал им душистого чая и ни о чем не расспрашивал, видя, что гости еще не в состоянии говорить.
Но вот чаепитие закончилось, и Абулкатинов достал из кармана лист бумаги. Это была ведомость на премию, подлинность которой утверждал Дайрабаев.
- Это ваша подпись? - обратился он к чабану.
- Моя, - подтвердил хозяин.
- Значит, премию получили?
- Нет.
- Как? - воскликнул Абулкатинов. - Вы же расписались! И сумма ведь не малая.
- Расписался... - чабан замялся. - Орынбаев тогда сказал, деньги когда-нибудь потом выплатит, а сейчас они очень нужны ему и Дайрабаеву. Так мы этих денег больше и не видели.
- А как добраться до других зимовок? - встрепенулся Мендыгали.
