Читая такие письма, с удовлетворением отмечаешь, что труд коллектива сотрудников колонии не пропал даром.
Н.ЯНИНА
СВЕТ В ЧУЖИХ ОКНАХ
Мальчишка сидел и молчал, хмурил белесые брови, морщил лоб, - видно, не так просто было ему сладить с собой и выплеснуть все, что накопилось в его жизни.
Было разное. О некоторых его поступках можно только догадываться, а кое о чем рассказала его мать, женщина болезненная, с иссохшими от слез глазами.
Валентина Георгиевна знала, что мало было в Витькиной жизни ярких, запоминающихся дней. Она не хотела повторять те вопросы, которые обычно задают в детских комнатах милиции, когда просят написать объяснительную и дать слова, что подобное не повторится. Она начала свою работу с доверительного отношения к чувствам и мыслям подростка. Пока что она не добивалась от него раскаяния, а пыталась уяснить, как произошло, что он стал красть и ушел от матери...
Витькина мать вначале не знала, с кем разделить свое горе, сунулась к соседке.
- И-и, милая, иди к директору. Ты целыми днями на работе, а они, что смотрели, учителя-то...
- Была, говорила... Разве школа уследит за ними: у них там пятьсот, а я одного проглядела.
- Тогда иди в милицию, пока не поздно. К Головиной Валентине Георгиевне. Она поможет.
Тяжело было переступить порог детской комнаты милиции и рассказывать о своем сыне. Одно успокаивало ее, что старший инспектор, хоть и в милицейской одежде и в офицерском звании, - женщина.
Витькина мать ошиблась, думая, что ей начнут задавать вопросы, учинят допрос и заставят подписать протокол. Когда же этого не произошло, она стала допытываться у самой себя.
- Почему так получилось, почему? - и смотрела на Валентину Георгиевну, в глазах которой видела сосредоточенность.
- Кажется, ведь все у него было, отказу ни в чем не имел - одежонка, обувь, книжки... А может, хлестать его надо было - уважай, коль хлеб еще не свой ешь, - рассуждала Витькина мать вслух. - Конечно, побоями не всегда своего добьешься. Вот велосипед просил, а я нет и нет! А за что такие подарки?
Говорила сбивчиво, знакомо и буднично, переходя от одной житейской мудрости к другой. Таких объяснений Валентина Георгиевна выслушивала немало. Противоречивые мысли - и в этом-то вся беда. Мог ли мальчишка иметь устойчивые взгляды...
В первый день откровенного разговора, когда Валентина Георгиевна рассказала о своем детстве, Витька был даже угнетен.
- Ну ты что? - потрепала она его непокорную голову. - У тебя вся жизнь впереди. Вот пойдешь снова в школу, все войдет в свою колею. А ко мне заглядывай почаще.
С ним много было возни. И хотя в комиссии по делам несовершеннолетних большинство высказалось о спецшколе, Валентина Георгиевна еще не решила для себя этот вопрос. Ей казалось, что пока неразумно отрывать мальчишку от матери. Оставив подростка в семье, она всю дальнейшую ответственность брала на себя. Витька был на строгом контроле, и надо знать о каждом его шаге. Но и этого мало - знать.
* * *
Когда работала в школе, то, как говорят, "лепила характеры", здесь же, в детской комнате милиции, характеры меняли - искореняли изъяны воспитания. И бороться приходилось с такими изъянами не только у подростков, но что еще труднее - у взрослых, их родителей.
Это была крайняя мера - лишение родительских прав. И на этом она настаивала после долгих раздумий и обсуждений на совете общественности.
Узнав, что дело передано в суд, родители Коли притихли. В доме тишина, мир, повышенное внимание к ребенку. Он уже не лишний. И мальчишка потянулся к ласке, как чахлое растение к солнцу. В доме появились деньги, которых давно уже не было, - раньше все уносили выпивки. Новые ботинки жали ноги, но Коля шел в школу в праздничном настроении. По вечерам отец подсаживался к столу и листал учебник - что там задано? Из кухни доносился запах домашней пищи. Все быстро нормализовалось, и уже стали забывать о злополучной повестке, когда накануне суда снова появилась Валентина Георгиевна. Ее встретили настороженно. Все эти дни они жили на грани "или - или". И уже видя счастливое лицо Коли, Валентина Георгиевна задумалась: какую позицию занять на суде.
