Один из юристов, посланных американцами в Дахау, ставший американским лагерем и центром "суда над военными преступниками", Стивен Пинтер писал:
"Я жил в Дахау в течение 17 месяцев после войны как военный судья США и я могу засвидетельствовать, что в Дахау не было газовых камер. То, что показывают посетителям и неправильно называют газовой камерой, на самом деле печь крематория. Никаких газовых камер не было и в других концлагерях в Германии. Говорят, была газовая камера в Освенциме, но Освенцим находился в русской зоне, и русские не разрешили нам его посетить… Использовался также старый пропагандистский миф, согласно которому были убиты миллионы евреев. Я могу утверждать, проведя 6 лет после войны в Германии и в Австрии, что было убито много евреев, но, разумеется, меньше миллиона, и я полагаю, что являюсь наиболее квалифицированным специалистом, чтобы судить об этом".
Источник: письмо Пинтера в католическом еженедельнике "Аур Санди Визитере", 14 июня 1959 года.
За отсутствием письменных доказательств и безупречных документов, Нюрнбергский трибунал вынужден был, как все последующие романисты и постановщики фильмов, основываться на "свидетельствах".
Уцелевшие, вызванные в качестве свидетелей и удостоверившие существование "газовых камер", делали это не на основании того, что сами видели: они лишь "слышали, что об этом говорили".
Типичный пример — доктор Бенедикт Каутский, который унаследовал от своего отца руководство австрийской социал-демократической партией.
Заявив, что в Освенциме никто не выживал больше трех месяцев (хотя сам он находился там три года), он написал в своей книге "Дьявол и проклятый", опубликованной в Швейцарии в 1946 году, по поводу "газовых камер":
"Я сам их не видел, но об их существовании говорили мне многие люди, которым можно верить".
Многие из показаний считаются основными, в частности, показания Рудольфа Гесса, Заукеля и Ньизли ("врача из Освенцима").
Главным свидетелем для "доказательства" тезиса победителей, вырядившихся в тоги судей, был Рудольф Гесс, бывший комендант Освенцима.
Показания, которые он дал после ареста и в Нюрнберге соответствовали тому, что трибунал ожидал от него.
Вот заявление, сделанное под присягой и подписанное Рудольфом Гессом 5 апреля 1946 года:
"Я был комендантом Освенцима до 1 декабря 1943 года и по моей оценке минимум 2500000 жертв были уничтожены в газовых камерах и крематориях и еще минимум полмиллиона погибли от голода и болезней, так что общее число — около 3 миллионов. "Окончательное решение" еврейского вопроса означало уничтожение всех европейских евреев. Я получил приказ подготовить уничтожение в Освенциме в июне 1941 года. В это время в Генерал-губернаторстве уже существовали еще три лагеря уничтожения: Бельзец, Треблинка, Вользек".
Нельзя представить себе более полного подтверждения тех тезисов, которые средства массовой информации вульгаризируют уже полвека.
Однако в самом этом тексте уже содержатся три явных противоречия с истиной:
1) Цифру 3 миллиона погибших в Освенциме, необходимую для оправдания общего числа еврейских жертв (6 миллионов), официальную цифру, объявленную в начале Нюрнбергского процесса и не перестающую быть лейтмотивом официальной истории и средств массовой информации и после того, следовало бы уменьшить минимум на >2/>3, доказательством чему служит новая мемориальная доска в Освенциме-Биркенау, на которой цифра 4 миллиона заменена другой: около одного миллиона.
2) Лагеря в Бельзеце и Треблинке не существовали в 1941 году, они были открыты лишь в 1942 году.
3) Что касается лагеря в Вользеке, то его никогда не было ни на одной карте.
Как можно было занести в протокол без предварительной проверки это "основное свидетельство"?
Сам Гесс пояснил: первые заявления были сделаны под контролем польских властей, которые его арестовали.
В книге, озаглавленной "Комендант Освенцима: автобиография Рудольфа Гесса", говорится на с. 174:
"Во время моего первого допроса признания были из меня выбиты. Я не знаю, что в этом протоколе, хотя я его подписал" (5.956).
{Примечание. Машинописный документ на 8 страницах был подписан Гессом в 2 часа 30 минут утра 14 марта 1946 года. Он не имеет существенных отличий от того, что Гесс потом говорил и писал в Нюрнберге и Кракове).
