— Но для чего?
Ренду покачал головой.
— Мы надеемся на чудо, а сами этого пока не знаем. Мы тоже думаем, что приближается очередной кризис.
Он развел руками.
— Галактика полна обломков старой Империи. Генералы продолжают волноваться. Может быть, один из них будет смелее, как ты считаешь?
Бейта задумалась, потом решительно затрясла головой, так что волосы рассыпались в разные стороны.
— Нет, на это нельзя надеяться. Нет ни одного генерала который бы не знал, что напасть на Основание — просто самоубийство. Бель Риоз из старой Империи был лучше всех, но он атаковал Основание, чувствуя мощь Галактики за своей спиной, и все равно ему не удалось выиграть и разрушить План Сэлдона. Остался ли хоть один генерал, который этого не знает?
— А что, если мы их воодушевим?
— Чем? Тем, что они сгорят в атомном взрыве? Вряд ли это может воодушевить?
— Есть тут один из новых. За последний год или два до нас донеслись странные слухи об одном человеке, которого называют Мул.
— Мул? — она задумалась. — Когда-нибудь ты слышал о нем, Тори?
Торан покачал головой.
— Кто это? — спросила она Ренду.
— Я не знаю. Но он выигрывает сражения, даже когда выиграть просто невозможно. Может быть, слухи и преувеличены, но все же с ним интересно было бы встретиться. Не каждый человек, обладающий незаурядными способностями и достаточным тщеславием, не верит в План Сэлдона и законы психоистории. Мы должны приветствовать в нем такое неверие. Он сможет напасть первым.
— И Основание выиграет.
— Да, но необязательно с легкостью. Это и будет тот самый кризис, которым мы воспользуемся, чтобы добиться компромисса с деспотизмом Основания. В самом худшем случае они позабудут о нас надолго, а за это время мы придумаем какой-нибудь другой план.
— Как ты считаешь, Тори?
Торан слабо улыбнулся и смахнул рукой прядь волос со лба.
— Если все так на самом деле, то повредить это нам не может. Но кто такой Мул? Что ты знаешь о нем, Ренду?
— Пока еще ничего. Тут мы могли бы использовать тебя, Торан. Твою жену тоже, если она согласится. Мы обговорили с твоим отцом все очень тщательно.
— Что ты имеешь в виду, Ренду? Чего ты хочешь от нас?
— У вас был медовый месяц?
— Да, если можно назвать медовым месяцем путешествие с Основания на Убежище.
— Тогда не хочешь ли ты его провести на Калгане? Это субтропическая планета: пляжи, водный спорт, охота на птиц — прекрасное место отдыха. И всего лишь в семи парсеках отсюда — не так далеко.
— Что нам делать на Калгане?
— Там Мул. По-крайней мере, его люди. Мул взял Калган в прошлом месяце, причем без битвы, хотя наместник Калгана выступил с угрозой превратить планету в ионную пыль, но не отдать врагу.
— И где этот наместник сейчас?
— Его нет, — ответил Ренду, пожимая плечами. — Так что ты на это скажешь?
— Но что нам там делать?
— Понятия не имею. Мы с Франком стары — мы провинциалы. Все торговцы Убежища — провинциалы. Ты сам об этом говоришь. Торгуем мы очень ограниченно и давно уже не те умельцы, какими были наши предки. Заткнись, Франк. А вы оба знаете Галактику. В особенности Бейта, которая говорит с приятным акцентом Основания. Мы просто хотим, чтобы вы выяснили все, что возможно будет сделать. Если бы вы смогли добиться свидания… Но на это мы не надеемся. Вы, конечно, встретитесь с нашей группой, если хотите. Но только не раньше следующей недели. Передохните сначала.
Наступило молчание, потом Франк проревел:
— Кто хочет еще выпить? Я имею в виду, кроме меня?
Капитан Ган Притчер не привык к роскоши, окружающей его, она его ничуть не впечатляла. Он взял себе за правило отметать всякие самокопания, философию и метафизику, которые не были прямо связаны с его профессией. И это помогало в работе, которая в основном заключалась в том, что военный департамент назывался «разведкой», умудренные люди были «добыванием сведений», а люди неромантичные — «шпионажем». И, к сожалению, несмотря на захватывающие передачи по телевидению, «разведка», «добывание сведений» и «шпионаж» были работой скучной и погрязшей в рутине. Такая работа, конечно, извинялась обществом, потому что она была в интересах государства, но так как философские размышления всегда приводили капитана Притчера к выводу, что соблюдение этих интересов успокаивало общество больше, чем его собственное сознание, он не признавал философии. И сейчас, сидя в роскошной приемной мэра, мысленно он размышлял именно об этом.
