Я стал на прежнее место.
Фридей подошел к окну, опустил штору и тщательно подоткнул ее. В комнате стало совсем темно.
— Темно? — спросил он.
— Да, темно.
— Ты ничего не видишь?
— Решительно ничего.
Он вернулся к столу, что-то щелкнуло, и в глазах у меня вспыхнул прежний красный свет.
— Внимание, — сказал Фридей. — Теперь я уменьшаю силу тока.
Красный свет у меня в глазах стал меркнуть, в мутной красной пелене я увидел вдруг какую-то плоскость. Это был стол… Потом вынырнули стулья, фигура Фридея, внимательно глядящего на меня, стены, окна, завешанные шторами…
Я видел комнату. Но она была другая. Вся красная. Различных оттенков красного цвета.
— Видишь что-нибудь?
— Да. Вижу.
Это было удивительно, но я видел все. Очень ясно. Только все было красного цвета. Как на модернистской картине.
— Вот, — сказал Фридей. Он выключил аппарат, поднял штору, отчего комната приобрела прежний нормальный вид, и сел на стул. — Ты видел тепловое излучение. Не отраженный свет, какой мы обычно видим, а тепловое излучение.
Потом он стал рассказывать про будущее своего изобретения, как он себе его представлял. По его словам, человечество до сих пор вынуждено было двигаться неэкономичным путем в вопросах освещения. Мы освещаем то, что хотим увидеть. Но таких предметов очень много, и поэтому приходится тратить огромное количество энергии. Между тем было бы гораздо выгоднее «освещать» глаз, а не предмет, то есть воздействовать на глаз такими лучами, с помощью которых он мог бы воспринимать невидимое в обычных условиях тепловое свечение. Небольшой портативный аппарат, надеваемый на голову в виде шлема, маленькая батарейка в кармане, и вот уже отпадает нужда в десятках миллионов всевозможных ламп, которые вечером и ночью освещают дороги, улицы, производственные помещения и жилые комнаты…
Все это звучало неплохо, и я сразу представил себе довольно-таки фантастическую картину ночного города, совершенно темного со стороны — с неосвещенными улицами и черными окнами, — но такого, в котором кипит жизнь и который становится светлым, лишь только наденешь на голову аппарат Фридея. Но вместе с тем я чувствовал, что тут кроется еще более крупная и всеобъемлющая проблема. Я еще не понимал, какая именно.
— Ну как? — спросил Фридей.
— Ничего, — согласился я. — И что же ты хочешь?
— Мне нужно помочь. — Фридей выглядел очень усталым. — Вот это и есть аппарат. Но он очень громоздок, как видишь. Нужна будет конструкторская работа. И во-вторых, придется проделать еще ряд опытов. В малых дозах облучение нисколько не вредит, это я сам выяснил.
Он стал шарить на столе, чтобы найти коробок спичек, который только что туда бросил. Он шарил, глядя вперед прямо перед собой, и его лицо опять поразило меня неподвижностью. По этой неподвижности — даже не по руке, которая нервно двигалась по столу, — я вдруг понял, почему он споткнулся о ковер у меня в вестибюле и почему на улице так нелепо тыкался в мое плечо.
Он был слеп, Фридей! Он был слеп, как дождевой червь, и ничего не видел.
В тот момент, когда я это осознал, меня одновременно осенила идея. Неожиданно для себя я понял, в чем же состоял главный смысл его изобретения.
— Послушай, ты ведь слепой, — сказал я.
Его бледное лицо слегка покраснело, он смущенно усмехнулся, нашарил наконец свой коробок, чиркнул спичку и закурил.
— Ну, не совсем, — сказал он. Руки у него дрожали. — Не совсем. У меня действительно довольно плохое зрение теперь. Днем… Но зато я вижу в темноте. Собственно говоря, цель достигнута. И мне даже не нужно аппарата. Но теперь я стал, как филин. Забавно, да?
Я поднялся со стула и шагнул к двери. Фридей тревожно повернул голову. И я очень ясно видел, что его взгляд направлен не на меня, а чуть в сторону.
— Ну так как? — спросил он. — Ты сможешь мне помочь, Джим? Мне нужен толковый помощник. — Он откашлялся. — Деньги у меня есть, но необходим человек, который хоть чуть-чуть разбирается в оптике. Здесь никого не найти в городе. А ты все же кое-что помнишь из университетского курса. Кроме того, мне нужно отдохнуть. Очень переутомился за последние годы. Что-то с нервами. И вообще надо подлечиться.
