Проваливаясь по колено в снежную жижу глухого леса, он вновь мысленно восседал на троне.
- Инок наказывал отпустить меня, - напомнила Всеволожа.
Василиус недоумённо остановился.
- А… Как же! Не забыл. Грех наказ пустынника не исполнить. Боюсь. Скрепя сердце, отпускаю…
Их нагнал Василий Кожа.
- Для чего отшельник задержал тебя? - спросил князь.
Кожа утерял свой благолепный вид. В бороде с деревьев сухая крошка, в глазах смятение.
- У нас с Ириницей сынок Матвей, - поведывал воин на ходу. - В восьми вёрстах от Кашина, в селе Грибкове. Недавно вошёл в возраст, сочетали его браком с благородною девицею Еленой Яхонтовою. Нарадоваться на молодых не можем. Отшельник же предрёк, что пяти лет не минет, как уйдёт Матюшка в Кашинский Николаевский Клабуков монастырь и пострижётся. Станет соименником Макария. Вскоре тоже удалится в пустынь в восемнадцати вёрстах от Кашина. Водрузит там крест, поставит келью. Образуется вкруг кельи монастырь по имя Святой Троицы.
- Как ты сказал? Троицы? - переспросил Василиус.
- Так сказал инок, - вздохнул Кожа. - Землями, где будет монастырь, владеет ныне Иван Кал яга. Он мне ведом. Этот-то Каляга, охраняя свои пустоши, решится умертвить моего сына, да не сможет, впадёт в тяжкую болезнь. После исцеления сознается в злом умысле, отдаст монастырю все земли, примет иноческий чин. Обитель народ наречёт Калязинской, а град вкруг неё Калязином.
Князь хлопнул воина по богатырскому плечу.
- О чём же скорбишь? Твой сын угодит Богу. Служи мне, как служил, верой, правдой…
- Не долго служить, - всё более мрачнел Кожа. - Матюша сказал однажды: «Пойду под клобук, батюшка, когда останусь на белом свете один»…
Подошли к рыдвану, где спала Платонида. Предстоял путь обратный.
Как ни расспрашивала Всеволожу «мамушка Латушка», боярышня не находила силы отвечать подробно. Лишь известила, что Василиус решился немедля отпустить её, боясь ослушаться пустынника. Вот уж толстуха славословила Создателя! В ушах Евфимии тем временем звучал рассказ кашинца Кожи о своём сыне. Зачем открыл отцу отшельник судьбу Матвея? Вероятно, храбрый воин гордиться должен такой судьбой. Евфимии же инок лишь намекнул на тягость будущего, молитвенно испрашивая для неё терпения. Стало быть, не мог приободрить ничем. От скорбных мыслей Всеволожа ниже опустила голову, острее ощутила своё сиротство.
Когда проехали подградие, первый храм нижегородский встретил их звоном колокола-голодаря:«Дзын-н-н! Дзын-н-н!»
У теремного крыльца в кремнике ждал младший воевода Юшка Драница. Едва Василиус сошёл с коня, а Всеволожа вышла из карети, он подоспел с поклоном.
- Государь! Весть из Москвы: дядя твой Юрий Дмитрия внезапь скончался. В церквах идут мольбы за упокой души новопреставленного…
А слух отягощал плакучий звук колокола-голодаря: «Дзын-н-н! Дзын-н-н!»
