Тут встрял Пётр Константинович, что подстрекал на свадебном пиру Витовтовну рассказами о золотом источне.
- Ты, Семён Фёдорыч, речами не играй. Боярин Всеволож толкует об ином. Наш смутный век - не место всепрощению. Я мыслю, что племянник, нацеливший оружие на дядю, повинен смерти.
- А твой каков совет, Яков Жёсткое? - спросил великий князь.
Чёрный и сухой, как молнией ударенное дерево, боярин тихо произнёс:
- Не смерть, так тесное, глухое заточение.
- А ты, Данило Чешко? - обратился Юрий Дмитрич к дородному, спесивому даже на первый взгляд боярину.
- Лучший враг - покойный враг, - ответил бархатно-певучий голос.
Тут внезапно выступил на середину узколицый юноша, похожий на Корнилия. И Юрий Дмитрич на своём троне встрепенулся.
- Что ты, Митя?
- Кто он? Кто он? - затеребила Всеволожа белокаменную деву, приведшую её к таимному окну.
Та, сунув пальцы под её рукав, накрепко сжала девичье запястье.
- Это Дмитрий Красный, любимый младший сынок Юрьев.
Запястью Всеволожи причиняли боль сжимающие пальцы странной девы. Ощущалось: силы начинают покидать то ли от боли, то ли по какой иной причине. Попыталась высвободить руку, не смогла. И позабыла боль, сосредоточилась на речи юноши, что так был схож с Корнилием.
- Я, батюшка, противник смерти насильственной, узилища погибельного, жестокости, рождающей жестокость, - говорил Дмитрий Красный. - Племянник твой мне брат двоюродный. Когда мы примемся князей противных и бояр ослушных подвергать бесчестью, казням, куда им деться? Изменниками уходить в Литву? Или покорно класть на плаху головы и родовое имя? Я против крайностей. Зло побеждается добром, так учит наша вера.
- Берегись ошибки, государь! - возвысил голос Всеволожский. - Тот, чьё место занял ты по праву, не таков, кто платит за добро добром.
- Не слушай, государь, речи пристрастные, - воздел руки Симеон Морозов. - Пощади племянника!
Возникла тишина.
В глазах боярышни мутилось. Кружилась голова.
- Отдай руку! - прошептала она втуне.
- Повелеваю, - возвысил голос Юрий Дмитрия. - Племянника, передо мною провинившегося, отпустить с женой и матерью в Коломну, назначенную моей волей ему в удел.
Василий Косой ахнул:
- Батюшка! Коломна издавна удел наследника, старшего сына государева.
Бояре зашумели.
- Теперь будет иначе, - повёл рукою, как отрезал, Юрий Дмитрич.
Василиус воспрянул. Не Василиус, а молодой дубок, что распрямился после бури.
- Подойди, племянник, - велел великий князь.
Тут они с дядей обнялись при поздравлениях Морозова и Красного, при безучастии Шемяки и Косого, при тягостном молчании бояр.
- Всех приглашаю в Столовую палату на почестный пир, - возгласил Юрий Дмитрич. - Дьяк Фёдор Дубенской, подготовь грамоты для докончания. Боярин Глеб Семёныч, распорядись принесть дары прощёному племяннику.
Все недовольные свидетели суда тихонько покидали Престольную палату.
- Выведи меня отсюда, - просила Всеволожа, совсем теряя силы.
Чуть бы раньше обеспокоиться, сумела бы стряхнуть незнаемую деву, разжать её холодные персты. Нет, увлеклась, заслушалась и загляделась. Теперь избавиться от цепкой незнакомки не в измогу.
- Отдай руку!
- Не супротивничай мне, нещечко, моё сокровище, - окрепшим сочным голосом просила дева. - Тотчас сведу тебя в княгинину опочивальню. Там нам никто не сотворит помехи. Напою из драгоценного сосуда. Навечно исцелю от неудачной твоей жизни…
Всеволожа едва ощущала, как сходила вниз. Загадочная спутница вела её в пустующие женские покои дворца. Сон влёк её в свои тенёта. Хотелось чем-нибудь смочить иссохшую гортань.
Преобразились, раздались и вширь, и ввысь сени княгини-матери, куда обе вошли. О Боже, как здесь оказалась амма Гнева да ещё вместе с Властой и Полактией? Они же в ожидании боярышни устроили игру в девичник у счастливицы-невесты Усти. Однако их явление в дворцовых стенах нисколько не попритчилось Евфимии. Неведомая спутница её, уже не белокаменная дева, а воистину кровь с молоком девица, тоже остановилась, увидав непрошеных гостей. Даже отпустила боярышнину руку, отчего вздохнулось посвободнее.
- Ох, не опоздали, слава Богу! - пошла навстречу амма Гнева.
