- Следуй за мной, дщерь Божья!
Ещё чуть спустя она сидела в митрополичьей карете. Введена была незаметно, со стороны, противоположной площади. Когда архиерей с келейником взошли, тут же вознамерилась говорить. Владыка остановил поднятой дланью:
- Выслушай, дево! Знавал твоего родителя, кое-что доходило и о тебе. Потому глаголы твои перевешивают сомнения. Молвка о том же из других уст не внушала веры. Вопросить Дмитрия Юрьича?
- Вопроси, владыка, - поддержала боярышня. - Лучше в моём присутствии, чтоб вдругожды не солгал. Мне не солжёт. Увижу насквозь!
- Ты бестрепетна! - заметил епископ.
- За себя ль трепетать? - спросила Евфимия. - Для меня земная юдоль, не успев начаться, окончилась.
Иона велел ехать ко дворцу. Евфимии предложил:
- Обрящь Небесную юдоль, прими постриг.
- Ещё не всё успела в миру, - потупилась Всеволожа. - Уйду, когда душой успокоюсь.
Остановились у Красного крыльца. Дворец из пожарища воздвигся с любовью, да не для Василиуса. Бывая у Софьи, боярышня видела не всё завершённым. Сейчас убранство, ухоженность, как у жениха к свадьбе, - вот так дворец! Похитчик готовится к торжествам. Спешит надеть золотую шапку, принять помазание на власть.
Иона прошёл в Крестовую со спутницей в чёрной понке.
Посланный оповестил Дмитрия Юрьича, тот явился. Благословясь, спросил:
- Чем понапутствуешь, святый отче? - Тут же узнал Евфимию. Самоуверенность поколебалась во взоре. - Зачем с тобой эта дева?
Епископ без обиняков объявил:
- Дочь Всеволожа доводит, что ты покривил душой: пообещал ведь освободить слепого, соединив его с сыновьями?
- Да, обещал, всё так, - бормотал Шемяка. - Ныне же мыслю над, - он запнулся, - над тем, как…
Иона прервал его:
- Будучи в Угличе, видел Василья Васильича и Марью Ярославну свободными. С лёгким сердцем вручал им детей невинных…
- Едва преосвященный уехал, - вступила в разговор Всеволожа, - великокняжеская семья и с малютками вновь вверглась в тесноту.
- Замолчи! - сжал кулак Шемяка. - Все-то ты знаешь! Откуда тебе всё ведомо?
- Ах, сыне, сыне! - останавливал бурю владыка.
- Князь Ряполовский узнал доподлинно, - ответила Шемяке Евфимия. - Станешь запираться?
Юрьич отскочил, уставился в оконце цветной слюды.
- Не запираюсь… Надобно время… Не вдруг такое свершается… Сегодня - милостивец, завтра локти кусай!
Евфимия презрительно отвернулась:
- Милостивец! Князь не сдержался:
- Дозволь, владыка, велеть ей выйти? Иона сказал сурово:
- Сделал ты неправду, а меня ввёл в грех и срам. Ты обещал и князя великого выпустить, а вместо того и детей его с ним посадил. Ты мне дал честное слово, и бояре меня послушали, а теперь я остаюсь пред ними лжецом. Выпусти несчастных, сними грех со своей души и с моей! Что тебе могут сделать слепой да малые дети? Если боишься, укрепи его ещё крестом честным…
Тут вошёл Иван Андреич Можайский. Благословился у владыки, не заприметил Евфимии, сообщил Шемяке:
- Брат, Ряполовские убежали!
- Лихое продолжение смуты! - добавила Всеволожа.
Иван Андреич вытаращил на неё глаза.
- Враг с ними, с Ряполовскими! - процедил Шемяка.
- Отпусти слепого, - приказал святитель. - Богом взываю, как твой молитвенник!
Можайский, не мешкая, сообразил суть речей и встрял:
- Не сверши оплошины! Вспомни про отца и Коломну…
Дмитрий в замешательстве метался очьми от Ивана к владыке, от владыки к боярышне.
И тут Всеволожу будто толкнул нечистый. Впервые в жизни она, не обдумав, высказалась:
- У Волока Дамского Ряполовских ждут Стрига-Оболенский, Сорокоумовы, Филимонов, Драница с Русалкой, Руном и иными детьми боярскими. Двинут соединённые силы к Угличу. Устоишь ли в Москве перед ослеплённым её государем?
Можайский при сих словах побледнел. Владыка кашлянул, прикрыв рот. Шемяка не взбеленился, как подменённый, не затопал, не закричал, промолвил раздумчиво:
- Нет, не устою. Мыслил, в Литву потомки Большого Гнезда бежали, тогда бы враг с ними. Тут же расклад иной. Выдь из Крестовой, Фишка, ты сослужила службу. Тебя же, владыка святый, прошу: соберись. Завтра с утра всем двором с духовенством и с твоим святительством во главе отбываем к Угличу. Нынче отправлю наперёд Котова, дабы освободил слепого. Утвердимся с ним в мире и целовании крестном, отпразднуем конец смуты. Пожалую его по достою уделом добрым. Благослови меня, отче, молитвенник мой! - припал он к руке владыки. - А ты, брат Иван, останься на время малое…
