Зная о моей активности, «мемориальнцы» уделили внимание и моей персоне. Они понимали, что у меня с ними не может быть никаких точек соприкосновения. Они мне отвратительны как враги моего народа и грязные лгуны. Поэтому «мемориальская» шушера писала польскому послу донос: «Вполне закономерно и участие в позорном спектакле 4 ноября депутата Государственной Думы РФ от партии «Родина» Андрея Савельева. Этот парламентарий уже давно зарекомендовал себя как сторонник националистических, шовинистических и антисемитских взглядов. Его активность на пикете всего лишь расставляет точки над «і»: она демонстрирует истинную политическую ориентацию организаторов акции, проясняет идеологические предпочтения «Родины» и еще раз подтверждает, что появление свастики в символике пикета — не случайность».
Какая еще свастика? Дело в том, что на митинге в качестве наглядно агитации присутствовал макет памятника польским офицерам, возведенный в Нью-Йорке. Он отличался от трагичной фигуры, созданной американскими печальниками о судье Польши, только тем, что штык винтовки пронзал фигуру не в спину, а чуть ниже. Чтобы не повторять фальшь американцев, на прикладе винтовки была изображена свастика. В соответствии с исторической правдой: немцы во главе с Гитлером добили бегущую польскую армию. Переносить на родную почву двусмысленность, которая всегда трактуется против России и русских, никто не хотел. Ведь винтовка вполне могла считаться советской, а удар штыком в спину — будто бы, предательством по отношении к полякам. Мы-то знали, что ничего подобного не было. Напротив, наши солдаты спасли от немедленной смерти множество поляков — и военных, и гражданских. Подлость «Мемориала» в том, что его текст не поясняет что это за «символика пикета». Как будто участники митинга пришли с плакатами, на которых была свастика! Этого не было.
«Правозащитники» взяли за правило науськивать власти на патриотическую оппозицию, запугивая Кремль реакцией мирового сообщества. Их все меньше слушают, поскольку до мирового сообщества этим жалким группкам «мемориальцев» не докричаться. Во власти их слышат только считанные отморозки с таким же повреждением морали и психического здоровья. Именно поэтому «Мемориал» в равной мере ненавидит Россию, российскую власть и русских патриотов. Называя участников митинга «кучкой политических хулиганов», «мемориальцы» разоблачают себя как политическая шпана. Встав на защиту фальсификаторов «Катынского дела» эта группировка заявила свою цель: возбуждение розни между Россией и Польшей. Толкуя о несуществующих преступлениях, «Мемориал» в лице своих писарей, штампующих пасквили, сам совершил преступление. Обвиняя других в сталинизме, они сами суть рабы сталинизма, ибо без мифов о сталинизме жить не в состоянии. Этим некрофилам выжить среди нормальных людей позволяет только ненависть, обвинения других в преступных деяниях и тотальная ложь.
Я еще надеялся, что есть разумные доводы, которые могут подвигнуть режим Путина к тому, чтобы защищать интересы страны. Написал в Администрацию Президента Игорю Сечину, который заведовал доступом к президентскому архиву. Там можно было найти косвенные данные об истинной судьбе польских офицеров. Мы знали, где искать. Но запросы остались без ответов. Мне сообщили, что о допуске к архивам даже для депутата Госдумы не может быть и речи.
Потом я написал письмо Президенту РФ. Обосновал — особую опасность для страны претензий Польши, которые международный суд мог признать состоятельными. Требовалась энергичная работа, чтобы на Катынский миф ответить правдой о Катыни. Были подробно изложены обстоятельства, указывающие на фальсификацию дела. Предложено сформировать непубличную исследовательскую группу, которая в течение полугода подготовит материал для публикации и стратегию противодействия польским претензиям. Возникал бы повод возобновить расследование, создать убедительные следственные материалы, сделать их публичными, разоблачить заговор фальсификаторов.
Президентская «вертикаль» осталась глухой к моим предложениям. Только в зале заседаний Думы в перерыве ко мне подошел один из сотрудников Администрации и вполголоса, чтобы никто не слышал, похвалил мою записку, направленную секретной почтой. Никаких последствий эта похвала не имела. Нет, власть не собиралась заниматься проблемами страны. У нее были свои собственные проблемы. А общественную активность приказано было подавлять.
