Апология Путина — особенно трепетная часть сурковской накачки активистов «партии власти». Он им прямо вворачивает в мозги: зарплаты и пенсии платят вовремя, вовремя, вовремя… Чтоб никто не смог спросить: а сколько они составляют от прожиточного минимума? Да не в этом дело! Главное — чтобы вовремя, главное — что Путина распорядился, главное — спасибо Путину за то, что осчастливил! Это всегда было «планом Путина» — морочить голову людям, не отвечая на главные вопросы.
Путин, оказывается, восстановил суверенитет России. Особенно в Чечне. Мол, там решили жить в РФ. И на том спасибо, больше мы не должны иметь никаких претензий. Ни к Чечне, ни к Путину. Что Чечня живет по бандитским законам, так на это не надо обращать внимания. Там у них «региональные особенности». Именно особенности позволяют наделять главаря бандитов званием академика и званием Героя России. «Минимизирована активность негодяев, которые истребляли и чеченский народ, и нападали на другие регионы страны», — говорит Сурков. И будьте довольны. Можно было бы сказать даже, что активность негодяев «оптимизирована», и тоже испытать радость за талантливость нашего президента.
«Политика Президента Путина очень ясна. Она изложена и в его посланиях, и в его выступлениях на самые разные темы». Точно! Разве политика может оцениваться по делам?! Никак нет. Главное слова. Например, сказал президент о демографической катастрофе в 2001 году — и будьте довольны. А что после этого Россия потеряла еще 5–7 млн. коренного населения, так это к словам не относится.
Путин цитировал Ивана Ильина. И Сурков цитировал. Кто, спрашивается, читал? Никто. Путин, скорее всего, просто цитировал Суркова, который по контексту подобрал нечто из сочинений философа-монархиста, а потом из той же «нарезки» процитировал нечто для своих партийцев.
Откуда такая уверенность, что Сурков не читал Ильина? Ведь он его цитирует! Да просто Ильину впору в гробу переворачиваться от речей Суркова, где имя философа поминается всуе — в прямом противоречии со всем его творчеством. Сурков примерял понятие «ведущий слой», использованное Ильиным, который наверняка назвал бы сурковский «слой» шайкой разбойников.
Понимание «ведущего слоя» у Суркова сводится к двум группам — воровской буржуазии и продажной бюрократии. Презрительно характеризуя эти группы, Сурков, тем не менее, именно в них видел лидерские качества и объект для воспитания. Кто должен этим воспитанием заниматься, ясно не вполне. Но можно с хорошей достоверностью предположить, что тех и других научат любить Родину кремлевские комиссары — те, перед кем, собственно, выступал Сурков. Правда, исходя из того, что эти комиссары как раз и являются альянсом скоробогачей и чинуш, повязанных меж собой коррупцией, они сами решат, где для них Родина и что в ней стоит любить.
Ильин писал о национальной диктатуре, а Сурков пекся о режиме либерально-олигархического живодерства; Ильин думал о судьбе русского народа и мечтал о возрождении русского «ведущего слоя», а Сурков думал лишь об условиях для олигархического произвола, творимого «по закону», и об интернационале инородцев во власти. Ильин разрабатывал проект русской солидарности; Сурков мечтал о соревновательности (кого? чего?) применительно к режиму олигархии. Ильин чаял пришествия монархии, Сурков — деспотической власти, под сенью которой в России должны разграбить все, что еще не разграбили.
Еще один из авторов, вдохновляющих Суркова — поэт Иосиф Бродский, получивший Нобелевскую премию за англоязычные стихи, но почему-то имеющий среди либеральной публики репутацию «нашего». Забавно, что Сурков цитировал вовсе не стихи Бродского, а рассуждения поэта об экономической войне и финансовом порабощении стран Восточной Европы. Банальные мысли. Сурков использовал их для обоснования ценности суверенитета. Ему вся история России — пустяк, а Бродский — ценный источник мудрости! Поэтому волей-неволей понимаешь, что суверенитет для всей этой публики — значит всего лишь вотчину доморощенной олигархии. При этом Россия для мира становится тем, чем является для России Чечня — зоной свободной охоты, где главная добыча принадлежит местным «егерям», но и заезжим охотникам достается немало. И только стране не достается ничего.
