Я поджал губы, наблюдая, как с листьев ручьями стекает вода.
— Так больше не может продолжаться, — пробормотал я, нахмурившись.
— Да уж. Спать же невозможно!
— Да не, я не про это. Поднимайся.
Я подхватил ее под руки и легко поставил на ноги, поднимаясь с промерзшей земли.
Она устало протерла глаза костяшками пальцев и по привычке разгладила подол своего платья.
— Пора бы тебя приодеть.
— Зачем? Нормальное платье.
Я усмехнулся.
— Это нормальное платье побывало в таких местах, о которых в приличном обществе говорить стесняются, девчонка! Тем более ты же теперь моя помощница, а выглядишь так, будто только что с помойки вылезла.
— Пошел ты!
— Вот и пойдем. Вместе.
Я поправил на спине копье и серп и натянул на голову капюшон.
— В такой дождь? Да ты совсем рехнулся, Йен, — она понуро поглядела на небо и еще раз зевнула. — До ближайшего города еще четыре дня пути, а под таким дождем мы только промокнем да подхватим чего. Вот тебе это надо? Лично мне — нет. Мне и прыщей по всему тело хватило, когда я в дерьме лазила.
— Ой, да ладно, свели же. Не ной, — я вытолкнул ее под дождь и сам вышел следом. — Пойдем вон по той тропе, видишь? Если мне память не изменяет, к вечеру дойдем до деревушки Скакальки — вот, блин, имечко! — там и остановимся. Может, и деньжат кто подкинет. В конце концов, от принятия закона упырей меньше не стало, это я тебе гарантирую.
Она взглянула на меня исподлобья и сплюнула натекшую в рот воду. Я хохотнул и резво припустил к виднеющейся вдалеке тропинке, громко чапая по грязи ботинками.
— Давай-давай, не отставай. И хватит хандрить. Вон, лучше скажи, что это за растение, — я наугад ткнул в первый попавшийся мне зеленый кустик.
— Э-э-э, мать-и-мачеха?
Я сплюнул и ругнулся.
— Ты издеваешься?
Девчонка раздраженно всплеснула руками.
— Я вообще не понимаю, на кой черт мне учить эти проклятые названия каких-то трав? Я думала, мы тут с чудищами разбираемся, а не всякой фигней страдаем.
— Вот будешь после боя в какой-нибудь канаве лежать, — пригрозил я, — вот распухнет у тебя, допустим, нога от гноя, что ты будешь делать? Конечно, есть вариант отрезать, но, поверь, всем будет очень не хватать твоей прелестной задней конечности — особенно ее филейной части. Ты что, хочешь, чтобы я совсем разочаровался в мире?
Она пнула землю, и вся грязь полетела в меня.
— Но-но, имей уважение к старшим, девчонка!
— Заткнись.
— С радостью. Только скажи мне название.
Девчонка на несколько секунд задумалась, и я спиной ощущал, как ее ненавистный взгляд буравит мою спину, но упорно выжидающе молчал. Ничего-ничего. Как говорится, тяжело в учении, в бою отмазок не будет.
— Птичья гречиха!
— Правильно. Для чего ее используют?
— Для лечения гнойных ран, кожных заболеваний и после тяжелых болезней. Так?
— Так. А теперь вот это. Нет-нет, лучше вон то!
— Ты издеваешься?..
* * *
— Вот мы и на месте, — сказал я, тыкая острием серпа в покосившийся деревянный указатель, на котором на треугольной доске было выбито «Скака…» — дальше, видимо, у художника не хватило идей.
Девчонка убрала влажные локоны за ухо и шмыгнула носом.
— Может, ты уберешь-таки свою железяку, а? — предложила она, выжимая волосы и собирая их в хвост. — Даже мне страшно, а другие в дом нас вообще не пустят.
— Тю, девчонка, ты собралась спать в доме?
— Ну, да, а где ж еще?
Я щелкнул ее по носу, и она смешно нахмурилась, заметно борясь с желанием отвесить мне пинка под зад (кстати, синяк под глазом до сих пор не прошел!) или улыбнуться.
— Запомни, голубь ты мой недобитый, проводник никогда, нигде и ни при каких условиях не спит в чужом доме, это заветное правило всех тех, кто хочет выжить.
— Но почему?
Я вздохнул и перевел взгляд на старые деревянные дома, от которых в небо неспешно поднимались серые струйки дыма, издалека походящие на тонких ядовитых змеек.
Видимо, придется мне хорошенько потрудиться…
— Люди разные бывают. Кто знает, может, ты проснешься утром, скажем, на каком-нибудь ближайшем кладбище в окружении милых молчаливых скелетов в одних трусах, а может и с перерезанным горлом в виде очередного премерзкого вурдалака. И это, заметь, только два исхода, а я могу тебе их перечислить столько, что желание становиться одной из нас у тебя мигом отобьется, а мне этого не надо.
