— Выкладывай все начистоту, командир, — произнес батюшка Феофан, заметив косой взгляд майора. — Этот человек отныне в нашей команде. Я познакомлю вас… Но немного позже. Что с посохом?
— Вадим Дмитриевич, ваш выход! — произнес Сидоренко.
Из-за спины майора выступил вперед профессор с посохом Кемийоке в руках.
— Как он? — охрипшим от волнения голосом спросил старый волхв, узнав «Полководца».
— Я думаю, что этот артефакт до сих пор работает, — ответил Сергей Валентинович. — Он нашего некромага чуть с ума не свел! Весь могильник переполошил. Едва ноги унесли…
— Вы меня не поняли, — перебил майора старик. — Я не посох имел ввиду. Как учитель?
— Какой учитель? — не понял Сидоренко.
— Хозяин посоха, — пришел на выручку гостю батюшка Феофан. — Кемийоке.
— Учитель? Кемийоке? — не мог свести концы с концами Сергей Валентиныч. — Так он же уже тыщу лет, как в могильнике… Кто же вы, уважаемый?
— Да, — произнес Феофан, — видимо, придется познакомить вас сейчас. Товарищи офицеры, господа ученые, разрешите вам представить отца Филарета, некогда носившего имя Финн…
— Тот самый Финн? — изумлению профессора не было границ. — Автор летописи и плана подземелья?
— Позвольте, но как такое возможно? — вмешался Миргородский. — Ему же перевалило за тысячу!
— Поверьте, Валерий, в нашем мире многое возможно! Особенно в последнее время. Разве побывав там, — монах указал себе под ноги, — вы еще не убедились в этом?
— Но… Я… Просто всего слишком много… Навалилось…
— Привыкайте, Валерий, привыкайте. Обстоятельства складываются таким образом… Отныне вам придется тесно сотрудничать с 16 отделом ФСБ. Вернее не так: с сегодняшнего дня вы, Валерий, и уважаемый Вадим Дмитриевич — сотрудники 16 отдела ФСБ со всеми вытекающими… По законам военного времени!
— А как же наша работа? — опешил Миргородский. — Мы же археологи? Мы…
— А вы и будете заниматься археологией! Вы важны нам именно в этом качестве. А насчет возраста, — батюшка усмехнулся в жиденькую бороденку, — на ваш взгляд, сколько мне лет?
— Семьдесят? — предположил Миргородский. — Восемьдесят? Неужели девяносто?
— Ладно, молодой человек, не буду вас мучить — можете смело умножать свои предположения на четыре — не ошибетесь!
— Сколько? — не поверил своим ушам Миргородский. — Но как?
— Как сотруднику отдела вам будет доступна кое-какая секретная информация, — подсластил горькую пилюлю старец. — Тайная информация, которую я, как глава Тайного Приказа, храню уже не одну сотню лет!
— Заманчиво, очень заманчиво, — произнес, размышляя, Вадим Дмитриевич. — К тому же, как я понял, у нас нет выбора?
— Выбор есть всегда! — не согласился батюшка.
— А если я откажусь? — поинтересовался профессор.
— Подумайте, от чего вы хотите отказаться? — предостерег от поспешного выбора генерал. — Какие тайны истории откроются перед вами?
— Как он? — вновь напомнил о себе Филарет.
О его вопросе попросту забыли в ходе развернувшейся дискуссии.
— Простите, батюшка, — смущенно извинился глава 16 отдела. — Что с Кемийоке?
— Я не знал его при жизни, — поспешно ответил Сидоренко, — но на мой неискушенный взгляд он хорошо сохранился. Как маринованный огурчик, если можно так выразиться. Ну, разве что не дышит. Тление его не коснулось.
— Я рад это услышать, — произнес Филарет. — Когда-нибудь он очнется и призовет меня… Вы положили его на место?
— Конечно! — ответил Сидоренко. — Еще тысячу пролежит…
— Благодарю за службу, господа! — произнес генерал.
— Служим России! — нестройным хором отозвались контрразведчики.
— Сутки на отдых, — расщедрился батюшка. — Рад бы больше, да не могу, — развел он руками, заметив недовольную физиономию Петра Семеныча, до сих пор стоявшего со связанными руками, — на войне выходных не бывает.
01.07.09
Россия. Новгородская область.
Заброшенный хутор «Неклюевка».
На прогретой летним зноем завалинке, щурясь и пуская блестящей лысиной солнечные зайчики, сидел батюшка Феофан. В тишине брошенного людьми хутора, среди зияющих пустыми фрамугами, заросших бурьяном бревенчатых изб, окруженный беспечным щебетанием птиц, стрекотом длинноногих и легким жужжанием насекомых монах отдыхал душой. Его, человека прошлого, очень утомляла стремительно набирающая обороты действительность. Темп жизни постоянно нарастал, особенно последних полтораста лет. Ну а последние десятилетия, да еще так не вовремя разразившаяся война, вконец уморили старика. Конечно, подчиненным генерал не мог демонстрировать свою слабость, слишком многое на сегодняшний день зависело от его 16 отдела. Это в былые, относительно спокойные годы, он мог позволить себе бросить на время государственную службу и отдохнуть душой в каком-нибудь тихом монастыре. Год-другой среди благостных иноков, посты и молитвы, простой физический труд — и от накопившейся усталости и депрессии не оставалось следа. Но сейчас, когда весь мир находился на краю попасти, он не мог этого себе позволить. Приходилось терпеть, сжимая зубы, и мечтать… До недавнего времени отцу Феофану было не с кем поделиться своими переживаниями. Никто не в силах понять его, прожившего почти четыре столетия, в стремительно изменяющемся мире. Но встреча со старым волхвом изменило многое. Они оба — осколки минувшего, понимали друг друга с полуслова. Их чувства и мысли оказались схожи, а усталость, накопившаяся за долгие столетия, одинаковым гнетом мешала радоваться жизни. Они общались почти сутки, делясь друг с другом маленькими секретами выживания в мире, в одночасье ставшим чужим. Как это ни покажется странным, но после разговора со старым волхвом бессменному главе Тайного Приказа стало легче. Отец Филарет тоже признался ему в схожих чувствах. Старики оказались по-настоящему полезны друг другу. Ну а демонстрация возможностей организма отца Филарета вызвала почти детский восторг у генерала. По собственному усмотрению древний волхв мог изменять все биометрические параметры своего тела: он мог становиться выше или ниже, моложе или старше, мгновенно отращивать или сбрасывать волосы, изменять цвет кожи в широком спектре… Он мог стать кем угодно, даже, при большом желании поменять пол. Но делать этого, по одному ему известным причинам не хотел.
