— Вы нашли её?! Пещеру? — предположил Алешин.
— Нашел, — не стал скрывать старик.
— Тогда почему её не смогли найти местные жители? — полюбопытствовал Суханов. — Вход должен быть совсем рядом с церковью!
— Был рядом, — поправил его старик. — Теперь в пещеру можно проникнуть лишь с другой стороны сопки. Прежнего входа не существует уже лет триста-четыреста — его завалило большими валунами…
— Или кто-то завалил, — предположил Альберт. — И что вы обнаружили в пещере?
— Всю церковную утварь и книги: два Евангелия и многочисленные описи имущества с момента возведения церкви.
— Интересно было бы ознакомиться, — в Альберте проснулся ученый, как никак, а он был историком.
— Вот чай допьем, я книги вам покажу, — пообещал батюшка.
— Вернемся к пещере, — попросил Олег, — и к волхву-пещернику.
— А что пещера? Жить в ней вполне возможно, — ответил монах. — Есть лежанка, на ней даже сохранился ворох истлевших шкур. Старый очаг, большая дубовая колода со спинкой, видимо кресло пещерника, и нечто похожее на стол. Есть несколько глиняных и деревянных чеплашек…
— Значит волхв все-таки существовал… — задумчиво произнес Олег. — А что вы скажете по поводу его долголетия?
— А вот это, скорее всего сказки. Хотя… Если предположить, что он мог дожить до 70–80 лет, а это даже по нашим меркам весьма преклонный возраст…
— Я ухватил вашу мысль! — оживился Альберт. — Средняя продолжительность жизни составляла в то время от силы лет 30–40. Так что он вполне мог пережить несколько поколений, — продолжил размышлять Алешин. — Вполне реальное объяснение! Я об этом как-то и не подумал. Да, так все встает на свои места… А можно, все-таки книжки посмотреть? У меня руки чешутся!
— Хорошо, хорошо! — Феофан поднялся из-за стола и вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся, прижимая к груди несколько потрепанных фолиантов.
— Вот мое богатство! — батюшка аккуратно положил книги на стол.
— Ух, ты! — изумленно воскликнул Алешин, открыв первую. — Опись храмого убранства 1857 года после поновления… Ну-ка, ну-ка, — Алешин аккуратно перевернул потрепанную страничку, — божия милосердия образов в трехрядном тябле: деисус с праздники и с пророки на красках. Так же местный ряд: «Преображение Господне», Воскресение Господне», «Покров», «Спас Вседержитель»… Венчает иконостас золотофонный Нерукотворный Образ… Ага, вот… Серебряный чеканный венец с камнями, серебряная басмяная золоченая гривна и приклад: аспидный крест, обложенный серебром. Один в один, что я в храме видел. Да, Олег, иконостасу этому цены нет! Как впрочем, и самой церкви. Вернемся в Москву, обязательно подниму вопрос… Ведь получается, что это действительно самая древняя церковь! Вот находка, так находка! Так что, батюшка, присвоят скоро вашей церкви статус памятника!
— А я разве против? — удивился батюшка, поймав настороженный взгляд Альберта. — Так даже лучше… Туристы и все прочее… Для села тоже неплохо…
— Туристы? — удивлено крякнул Альберт. — С туристами сейчас напряженка! Война! Как бы фрицы по России-Матушке своих музеев не наставили…
— Типун тебе на язык! — сплюнул батюшка. — Уж сколь веков Русь стоит, а акромя татарар, да и те, по сути основ-то и не трогали, никто русского духа сломить не смог.
— Шутка, батюшка, шутка! Я к тому, что туристы только после войны появятся!
— А мы ничего, а мы подождем, — не унывая, заявил старик.
— Отец Филарет, — обратился к монаху Суханов, — как бы нам пещерку осмотреть?
— Я провожу. Только завтра — ночью там делать нечего. Уж очень гиблые места возле того выхода — болото кругом.
— Ну так мы до завтра подождем.
— У меня останетесь? — спросил отец Филарет. — Не сумлевайтесь, я найду, где переночевать.
— Спасибо, но мы уже устроились. В Больших Идолищах, — уточнил Суханов. — Нас машина с шофером во дворе ждет.
— Если не секрет: у кого остановились? — поинтересовался монах.
— У Прасковьи Захаровны, — ответил Суханов.
— А, баба Паша. Милая женщина… А какой хохотушкой была в детстве! От горшка два вершка…
— В детстве? — изумился Альберт. Та ей уже…
— Да и я не мальчик, — отчего-то стушевался старик, отводя глаза в сторону. — Пойдемте, хлопчики, я вас до машины провожу.
