Осип Мандельштам: ворованный воздух. Биография - страница 12
Мандельштам самозабвенно окунулся в новую для себя сферу деятельности. Вместе с Борисом Синани он мечтал вступить в эсеровскую молодежную организацию и даже «занимался пропагандою на массовках» (согласно позднейшей биографической справке)[75].
«<В> подражание Лассалю, мы увлеклись спортом красноречия, ораторской импровизацией <…> – вспоминал Мандельштам в “Шуме времени”. – Особенно в ходу были аграрные филиппики по предполагаемой эсдековской мишени» (II: 380). «В 1907 году я уже работал в качестве пропагандиста в эсеровском рабочем кружке и проводил рабочие летучки», – признавался поэт следователю НКВД многие годы спустя[76].
Дружба с Борисом Синани-младшим и лихорадочное увлечение политикой не замедлили сказаться на учебе Мандельштама. 18 ноября 1906 года поведение двух друзей и еще нескольких одноклассников даже обсуждалось на заседании педагогического комитета Тенишевского училища. Вот несколько выдержек из этого протокола: «<А.Я.> Острогорский: <…> Приходят они, когда им это угодно, хоть ко 2–3 уроку, причем заходят в класс во время урока, не обращая внимания на преподавателя; уходят часто с последнего урока, опять-таки когда им заблагорассудится <…>. <Преподаватель математики> С.И. Полнер говорит, что класс стал заниматься лучше, за исключением Синани, Мандельштама и Зарубина <…>. <Преподаватель гражданского и торгового права> К.Н. Соколов говорит, что его уроки пропускаются не особенно сильно <…> даже такими, как Синани, Мандельштам, Каменский <…>. По его мнению, рассядка Синани и Мандельштама произвела на них свое действие <…>. А.Я. Острогорский: <…> “Как будут смотреть на школу другие семестры, если мы переведем <из XV в XVI семестр> таких уч<еников>, как Синани, Мандельштам, Зарубин” <…>. <Преподаватель физики> Г.М. Григорьев расходится во взглядах со своими товарищами, указывая, что на устроенной им репетиции Синани, Мандельштам и Корсаков отвечали очень слабо <…>. В.В. Гиппиус предлагает оставить слабых в XV семестре, но так как такового нет, то они могут уйти из школы с тем, чтобы в мае держать выпускные экз<амены>»[77].
15 мая 1907 года Мандельштам все же получил аттестат об окончании Тенишевского училища, но важность этого события, как можно предположить, была едва ли не заслонена в его глазах тенью другого происшествия, случившегося двумя месяцами ранее. 2 марта в зале, где заседала Вторая Государственная Дума, еще до прихода депутатов рухнул потолок. При большом желании в этом можно было усмотреть покушение на жизнь народных избранников, что дало Мандельштаму возможность произнести «рабочим своего района зажигательную речь по поводу провала потолка» (ироничная мандельштамовская реплика, относящаяся уже к 1910 году)[78].
В конце сентября родители, наконец обеспокоившиеся радикальными умонастроениями сына, отправляют Осипа учиться в Париж, на факультет словесности Сорбонны – старейшего университета Франции. Здесь разыгрывается эпилог революционной одиссеи Мандельштама, с юмором описанный в мемуарах его тогдашнего приятеля (Михаила Карповича): «Весной 1908 г. в Париже умер <организатор боевой группы партии эсеров Григорий Александрович> Гершуни, и эсерами было устроено собрание, посвященное его памяти. Мандельштам выразил живейшее желание со мной туда пойти. <…> Главным оратором на собрании был Б.В. Савинков. Как только он начал говорить, Мандельштам весь встрепенулся, поднялся со своего места и всю речь прослушал стоя в проходе. Слушал он ее в каком-то трансе, с полуоткрытым ртом и полузакрытыми глазами, откинувшись всем телом назад – так, что я даже боялся, как бы он не упал. Должен признаться, что вид у него был довольно комический. Помню, как сидевшие с другой стороны прохода А.О. Фондаминская и Л.С. Гавронская, несмотря на всю серьезность момента, не могли удержаться от смеха, глядя на Мандельштама»
