Нина Ивановна покраснела, смутившись.
— Извините, Вадим Николаевич, но я проверила… В нашем магазине таких конфет не продавалось. Да что в нашем. В санатории отдыхает директор центрального гастрономического магазина из области, и у него спрашивала… Таких не было в продаже. Подумала, возможно, кто-нибудь из отдыхающих привез конфеты с Московского фестиваля, но в санатории нет ни одного, побывавшего на фестивале. Иностранцы к нам не приезжали. Правда, в мае месяце проездом была группа туристов из Румынии, но коробку давно бы нашли… Мне кажется, ее потерял тот, который был в палате Касимовой…
Последние слова Нина Ивановна произнесла очень тихо: она стыдилась своего предположения. Взглянув на задумавшегося Бахтиарова, с горечью подумала: «Вот еще нашлась расследовательница! Такие горе-помощники могут только все портить. Зачем я сунулась не в свое дело?» Ей вдруг вспомнился случай из жизни, когда простая женщина помогла следователю. Это несколько подняло ее дух.
— Возможно, Нина Ивановна, вы и правы, — сказал Бахтиаров, подкидывая на руке коробку. — Пожалуй, это так и есть! Коробка совсем свеженькая, будто с магазинной полки…
Нина Ивановна с благодарностью посмотрела на Бахтиарова. Помолчав немного, она, волнуясь, спросила:
— Что показало вскрытие?
— Как говорят, умерла собственной смертью, — ответил Бахтиаров. — Но пока это еще ничего не значит…
— Как понимать?
— Ольга Федосеевна была в таком возрасте и состоянии здоровья, — мягко сказал Бахтиаров, — когда достаточно из ряда вон выходящего душевного потрясения, чтобы так называемая «собственная смерть» приблизилась…
— Вы считаете, что встреча с мужчиной в парке?…
— Да, — твердо проговорил Бахтиаров и продолжал: — А пока позвольте вам сказать: вы молодец! Относительно этой, — он подкинул еще раз коробку на ладони и затем опустил в карман пиджака, — вы аккуратно проверяли? Ни у кого не вызвали излишних подозрений и любопытства?
— Я не торопилась, Вадим Николаевич, — ответила Нина Ивановна, — и потом… потом я никому не показала найденную коробку, а только директору гастронома обертку с одной конфеты…
— Очень хорошо! Еще раз спасибо.
Смущенная похвалой, Нина Ивановна отвернулась. Бахтиаров тоже повернулся, и взгляд его встретился с портретом улыбающегося со стены мальчика. Ему сразу припомнился рассказ шофера. Проникнутый дружеским расположением к Нине Ивановне, Бахтиаров тихо сказал:
— Я вас совсем недавно знаю, но у меня такое ощущение, будто мы давно с вами рука об руку на трудной работе…
Нина Ивановна резко повернулась и взглянула на него своим прямым, ясным взглядом:
— Спасибо за доброе слово!
Прошли пятые сутки после бегства Жаворонковой. Поиски не дали результатов. В Кулинск приехал лейтенант Томов. Из бесед с сотрудниками железнодорожной милиции он пришел к выводу, что неизвестные мужчина и женщина, сошедшие с поезда семнадцатого числа, если не осели в Кулинске, то покинули город на автобусе или же на попутной машине. На вокзале их не видели больше.
Бахтиаров вернулся в свой город. Дома его ждало несколько писем. Вспыхнула надежда: нет ли от Жаворонковой, но напрасно. Бегло просмотрев письмо матери и два письма братьев, он переоделся и поспешил в управление. Мысли о случившемся не покидали ни на минуту. Ему показалось, что даже постовой сержант, которому он при входе в здание предъявил свое удостоверение, все знает и в его глазах читается упрек: «Что ж ты, дорогой товарищ, а еще капитан… Как нехорошо».
Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Бахтиаров услышал сзади чьи-то торопливые шаги. Только почувствовав на плече тяжелую руку, он поднял голову и увидел поравнявшегося с ним майора Гаврилова. Майор был серьезен, в голубых глазах его светилось сочувствие. Этот взгляд так подействовал на Бахтиарова, что он понял: в управлении всем известно о его истории.
— Не вешайте голову, товарищ Бахтиаров, — мягко проговорил Гаврилов.
— А что, заметно? — спросил Бахтиаров, пожимая протянутую руку, и напряженно улыбнулся.
— Безусловно! По плечам заметно. Будто с тяжелым соляным кулем взбираетесь по лестнице, — ответил Гаврилов, отводя взгляд в сторону.
