— Мадемуазель, — сказал я, — мы представляем фирму «Счастливый случай», которая проводит лотерею среди съемщиков квартир в районе Бурже. Вы выиграли на этой неделе, и сегодня вечером можете отправиться загорать на пляжи в Ницце.
Практичная была девица. Через пять минут она уже знала, что наличных денег фирма не дает, что пятизвездочную гостиницу фирма не гарантирует, и что место на пляже ей придется приобретать за свой счет.
— Не пойдет, — заявила она. — Дайте мне телефон вашего начальника, и я договорюсь с ним сама. Если уж я выиграла приз, то пусть не жадничает.
Она могла бы договориться с любым начальником, но где бы я его взял?
Не стану занимать время читателя, описывая, какие усилия я прилагал на протяжении двух часов для того, чтобы убедить Жаннетт воспользоваться предлагаемыми услугами и не требовать невозможного. Соломон молча глядел на наши препирательства, время от времени делая мне нетерпеливые знаки. Мне удалось убедить нашу клиентку исключительно потому, что она и сама понимала: глупо не воспользоваться случаем. Сопротивляясь, можешь потерять все. Впрочем, эта истина известна любой женщине.
Я отправил Соломона за такси, а сам помог Жаннетт снести вниз увесистый чемодан с женским барахлом. Ни за какие деньги я не стал бы лететь на юг самолетом, поскольку для этого пришлось бы появиться на летном поле, а там я мог увидеть тот Ту-144, которому предстояло стать грудой металла, и это могло плохо подействовать на мою психику, а она и так была не в порядке после разговора с Жаннетт. Мы отправились поездом.
Единственное удовольствие, которое я получил от всей этой эпопеи — купание в зеленовато-голубой, нежно-задумчивой, прохладно-бодрящей воде Средиземного моря. Кто может мне сказать, чем пляж в Ницце отличается от пляжа на Тель-Авивской набережной? То же море, те же волны, и все-таки — совершенно иное ощущение. Хотите верьте, хотите нет, но то море было западно-цивилизованным, а наше каким-то по-левантийски беспечным. Объяснять не стану, это все ощущения.
Соломон не отходил от Жаннетт ни на шаг, он бы и спал с ней в одной постели, если бы не мое упрямство. Она-то была не против, даже несмотря на беременность. И этой женщине предстояло стать королевой-матерью!
Весь субботний день мы проторчали на пляже, и Соломон внимательно следил, чтобы Жаннетт не перегрелась, не переохладилась и не переела. Каждые два часа он покупал ей букет цветов, поскольку она успела ему признаться, что обожает розы. Я как-то естественно отошел на второй план, чему был очень рад. Можно было полежать в тенечке и поразмышлять о превратностях исторического процесса.
В воскресенье я захватил с собой транзистор, купленный по дешевке еще в пятницу. Свой стерео-«сони» я не решился извлекать на свет божий, чтобы не вызвать преждевременных родов у Жаннетт, никогда, естественно, не видевшей подобных приборов.
О катастрофе Ту-144 передали в дневной сводке новостей, и Соломон от радости сделал стойку на руках. Жаннетт решила, что он спятил — нашел время радоваться жизни! Она еще не знала, что у нее больше нет дома. Она узнала об этом в тот же вечер, позвонив подруге в Париж.
— Я так благодарна вашей фирме! — сказала Жаннетт, когда мы в понедельник утром помогли ей найти небольшую комнату на улице Робеспьера.
— Если бы не этот выигрыш, я бы сейчас…
Она передернула плечиками и поцеловала каждого из нас в щеку. Соломон пожелал ей от имени фирмы «Счастливый случай» и впредь полагаться исключительно на собственное везение, после чего Жаннетт отправилась принимать ванну, а мы оказались на лестничной площадке.
— Ну вот, — сказал я. — Все закончилось хорошо, Генрих Великий родится в срок, Франция победит исламских фундаменталистов, Магистр в очередной раз окажется прав, а мы с тобой можем возвращаться домой. Наши приключения я непременно опишу в своей «Истории Израиля».
Соломон молча кивнул, и мы вышли на улицу. Светило солнце, и мир был прекрасен.
— Скажи-ка, — обратился ко мне Соломон, когда таксист вез нас в Бурже, на то место, где мы «вынырнули» из Смесителя, — откуда ты так хорошо знаешь французский?
