После разговора с сыном Вероника долго не могла уснуть. Больше говорил Никита, а она молчала, будто набрала в рот воды, которую нельзя было расплескать. Вероника чувствовала, что сын в этот раз не лжет – голос его был слишком взволнованным. Было понятно, что Никита долго готовился к этому разговору. Это чувствовалось по тому, как время от времени дрожал его голос, как он сумбурно изъяснялся и часто запинался.
Она уже забыла, когда Никита был с ней искренен, но сейчас ей показалось, что сын впервые за долгое время говорил правду. Вероника давно не слышала его голоса. В глубине души она ожидала от него звонка, не желая сознаться в этом самой себе. Ожидала даже в тот фатальный день, когда сказала ему, что он для нее умер.
Это были не слова, брошенные в сердцах, а осознанное, взвешенное, по ее мнению, единственно правильное решение. Она смогла вычеркнуть сына из своей жизни и сожгла за собой все мосты, не оставив даже шаткого мостика, чтобы когда-нибудь вернуться назад. Веронике пришлось наладить абсолютно новую жизнь, где не было ни родных, ни близких ей людей. Она начала все с чистого листа, на котором не было ни лжи, ни предательства, ни ошибок. Последние месяцы она пыталась заново научиться жить в гармонии с миром. Иногда ей казалось, что такое содружество возможно, еще немного – и она найдет душевный покой, даже невзирая на то, что в самом сокровенном, самом светлом уголке ее сердца оставалось место для сына. Каждый прожитый день уносил из ее души что-то принадлежащее прошлой жизни, оставляя пустоту для наполнения новыми впечатлениями, знакомствами, событиями.
Временами ее охватывало отчаяние, и тогда Веронике казалось, что она смогла оторвать от себя прошлое вместе с частью души и тела, оставив в сердце незаживающую рану, к которой некому приложить живительный бальзам. В такие минуты она считала, что будущего у нее уже нет. Вероника сумела уйти от прошлого, жила настоящим, до боли в глазах пытаясь увидеть во тьме серых будней хотя бы тусклый маячок будущего, – но ничего не получалось.
Когда-то Вероника сказала Никите: «Запомни, отныне и навсегда у тебя нет матери, а у меня нет сына».
Никита был шокирован таким заявлением. Несколько минут он стоял оцепеневший, пытаясь осмыслить услышанное. Никита не верил своим ушам. Как могла такое сказать его мать?! Его добрая, заботливая мама, которая всегда была для него самым близким человеком? «Мама, ты хоть понимаешь, что ты сейчас сказала? Ты отдаешь себе отчет»? – спросил Никита слабым голосом. «Тебе не послышалось, – чеканя каждое слово, ответила она. – С этого дня у меня нет сына. Я не сошла с ума, не надейся. Я несу полную ответственность за каждое сказанное мной слово». «Что же ты скажешь своим, моим знакомым, когда спросят обо мне?» – с легкой иронией произнес Никита, все еще надеясь, что это заявление вырвалось у матери невольно. «Я буду говорить всем, что мой сын умер, – сказала Вероника, и при этом ее голос не дрогнул, она не отвела взгляд от сына. – Тебе помочь собрать вещи или ты сам?» – «Сам! Сам! Сам! Я все сделаю сам! – крикнул Никита. – А ты не пожалеешь о том, что выставила за дверь своего единственного сына?!» «Чем иметь такого сына, – Вероника сделала ударение на слове «такого», – лучше уж никакого не иметь. И не думай, что у меня не хватит сил говорить о твоей смерти. Нет страшнее слов для любой матери, но поверь мне, я готова это делать, потому что ты все равно скоро умрешь. Да ты и сам прекрасно знаешь, что такие, как ты, умирают молодыми».
После вчерашнего звонка Никиты Веронику накрыла волна воспоминаний, и она не заснула до утра. Из-за них не могла думать о том, как ей быть дальше. В голову, словно надоедливая спасовская муха, лезли воспоминания; их было много – начиная с того дня, когда она узнала, что ожидает ребенка, и до того фатального решения, когда она навсегда отреклась от сына. Все в памяти смешалось в один запутанный клубок, который называется жизнь…
