— Вы?
— Что же тут удивительного, разве не похоже?
— Скорее вы похожи на безработного журналиста, которого выставили из всех редакций. А *я ещё подумала, что вас послал… Впрочем, не обращайте внимания, всё это глупости!..
В её глазах тенью промелькнула какая-то мысль, и через секунду Гео стал свидетелем вспышки её порохового темперамента. Вспышка была внезапной, тон — дерзким, вызывающим:
— А вообще-то я не знаю, что именно вам от меня нужно, и меня это совершенно не интересует, как и вы лично! Костюмы я не краду!
— Что мне нужно… — Гео намеренно длил паузу. Наконец он вынул из заднего кармана брюк некролог, молча развернул его и положил на стол.
Вмиг побелев, она отпрянула назад, будто увидела какое-то страшное чудовище, внезапно выскочившее из недр ада.
— Я так и предполагала…
Пальцы намертво впились в скатерть — наверно, только это и мешало ей броситься вон из зала.
— Не пугайтесь, Эмилия, не надо…
Вкрадчивые шаги по мягкому паласу — официантка подошла поближе, глаза её блестели от любопытства.
— Вы уже выбрали что-нибудь? Очень рекомендую жюльен, наш шеф великолепно готовит его.
— Белое и мастику[14]! — угрожающе тихо произнёс Гео. Официантка испуганно посмотрела на него и, быстро повернувшись, побежала прочь.
Гео чиркнул спичкой, поднял некролог над пепельницей, поднёс огонёк. Через несколько секунд бумага почернела и сморщилась. Оба молчали, глядя на то, как осыпается горсткой пепла страшный чёрный листок…
Эмилия скрестила руки на груди. Гео поднял голову и увидел в её глазах издевательскую насмешку, от прежнего ужаса не было и следа.
— Ну что? Выполнили свою миссию, да?
Тон вызывающий, даже наглый, как сказал бы Цыплёнок. Это была дерзость преступника, который идёт ва-банк, потому что ему уже нечего терять.
— Ну, что же вы медлите? Разоблачите меня! Пусть все узнают, кто такая Эмилия Нелчинова!
— Зачем же? — намеренно тихо произнёс Гео. — В конце концов это ваше дело. Видите ли, тут ведь нет состава преступления…
— Тогда почему вы преследуете меня? Я убедительно прошу вас раз и навсегда оставить меня в покое!
— А я хотел бы ещё раз повторить: не пугайтесь, перед вами друг…
— Сохрани меня бог от таких друзей! Прощайте! — Она рванулась из-за стола, едва не опрокинув свою рюмку.
— Погодите, Эмилия! — Это была уже не просьба, а почти приказ. Гео схватил девушку за руку. Он не на шутку встревожился: не хватало только, чтобы она убежала именно сейчас, когда всё идёт к развязке.
— Погодите, — повторил он уже мягче. — Может быть, мы вместе положим конец вашим мучениям?
Ресницы её дрогнули:
— Мучениям? Вам за это платят зарплату в милиции, чтобы вы совались в чужие души? Отпустите меня сейчас же, я не хочу здесь оставаться!
— Отпущу немедленно, но прежде вы должны меня выслушать. Потом — воля ваша, поступайте как знаете.
Гео снова почувствовал себя «в седле», обрёл уверенность и начал:
— Вы помните, что я сказал вам на улице? Это не пустые слова, я действительно знаю о вас всё! И о первом безуспешном посещении дома на Леонардо да Винчи, и о втором, когда вы выдрали из альбома фото матери и оставили фальшивые следы на паласе, и о паническом бегстве из летнего кино, где вы увидели вашего бывшего друга Ярослава в обнимку с новой приятельницей. Вы ведь поняли, что он вас узнал, верно? Несмотря на русый парик. И вы будете уверять меня, что бежали только из страха разоблачения? Это очень жестоко, Эмилия, с вашей стороны, очень жестоко… Некоторые люди любят вас, как прежде, и вы тоже любите их, несмотря ни на что!
Наконец-то, наконец-то разговор вышел на стартовую дорожку. Гео уже не думал ни о чём, кроме самой Эмилии, её судьбы. Страстное желание помочь ей, поддержать заполнило его душу до краёв.
— Браво, браво! Поздравляю! С сегодняшнего дни буду всем рассказывать, какие люди служат в милиции — сердцеведы, всезнайки, комедианты! — Эмилии театрально подпила рюмку, как будто произнесла тост, но в рюмке оказалось всего несколько капель.
Гео быстро налил девушке вина. Она сделала несколько глотков и в упор посмотрела на Гео слегка увлажнившимися глазами.
— Я хочу остаться для них мёртвой, понятно? Моя жизнь сейчас не бог весть какая, но она моя, моя собственная! Я мертва для них, они — для меня, и копчёно!
