Инспектор снова нажал кнопку, ролики остановились. Юлия еле оторвала взгляд от них и подняла голову.
— Вообще говоря, случай довольно обыкновенный. Я ожидал попытки ко второму убийству…
— Вы говорите обо мне? Моя жизнь была под угрозой?
— Возможно.
— Как я теперь посмотрю отцу в глаза?
— «Экспонаты для музея революции» все еще на посту и во всем правы. И в этом есть даже какой-то символический смысл. — Инспектор бросил выразительный взгляд в мою сторону. Я согласился с ним без колебаний.
— А еще что интересного записал «портфель»?
Инспектор снова нажал кнопку воспроизведения. На этот раз в холле зазвучал резкий голос «братишки» Слави, а потом и Любена.
«Загадочная личность — этот…»
Я вспомнил — ведь я слышал этот разговор через неплотно закрытую дверь. Сейчас Любен зашипит на «братишку»… Вот-вот:
— Шш! Заткнись! «Загадочная»… чушь собачья! Банальный ловкач! Подсовывает мне задачки из учебника криминалистики… А ты, Анче, понимаешь, о чем я говорю, правда? Видела, как он схватил твою газету? Идиот!»
— Это обо мне… — Инспектор, едва скрывая улыбку, снова остановил ролики.
— Я приготовлю вам что-нибудь поесть, ведь вы не обедали…
— Почему же? Мы совсем неплохо поели с товарищем, — инспектор кивнул в мою сторону, — пока… вы тут ждали нас…
— Это было не очень вежливо с вашей стороны.
— Возможно. Но необходимо. Так какой номер вашего телефона?
— 45-99-63.
Инспектор поднял трубку, но не набрал номер, а снова обратился к Юлии:
— Помните, я спросил, что заставило вас войти в комнату отца? Телефон! Ваш супруг звонил из бара. Одним словом, проверка «исполнения»… Он разбудил вас. И хорошо сделал. Ведь он был уже в аэропорту. В 2.35 есть рейс на Вену. Но, на наше счастье, самолет, который должен был прилететь из Стамбула и дальше следовать в Австрию, опоздал из-за забастовки в турецком аэропорту. «Наш» подождал, подождал, потом испугался, что может возбудить подозрения, и вернулся в город — к Данчо, в бар отеля «Балкан».
Послышались звуки рояля — кто-то наверху заиграл гаммы.
— Интересно, — брови инспектора удивленно поднялись вверх, — я считал, что в старых домах, как ваш, нет такой слышимости между этажами. Надо иметь это в виду…
— Зачем?
— Пригодится во время какого-нибудь расследования… Ну, а вы, автор, скажите — только честно! — вы нами довольны?
— Все было так, как нужно.
— Идея капкана родилась у меня в одну секунду — наверно, так вдохновение посещает поэтов. Когда я дотронулся до лба вашего отца, — продолжал он, обращаясь к Юлии, — я ожидал, что почувствую холод смерти, но лоб был едва теплый… И тут я понял, что ваш отец будто сам поставил капкан для преступника, а мы должны лишь помочь поймать его. И мы принялись помогать. Я попросил вас выйти, чтобы дать санитарам указание немедленно отвезти отца в больницу. Потому что если бы я приказал доставить его в приемный покой, а не в морг при вас, вы бы сразу обо всем догадались. Так что, уж простите, пришлось переступить на время через ваши дочерние чувства. А Любен никак не ожидал появления главного свидетеля, но он появился и дал разоблачительные показания. Впрочем, я еще раньше, чем ваш отец смог заговорить, догадался почти обо всем, что здесь произошло, и «восстановил» для себя всю сцену. Главное убийство не совершается в подобной среде просто так, за понюшку табаку. Должна быть серьезная причина для преступления, и причина эта была выявлена: деньги, подготовленные для бегства.
— А я вообще не думала об этом…
— Расследование, которое мы провели на службе Любена, в редакции Анны, в баре, в других местах, сразу помогло нам взять правильный след. План Любена не мог осуществиться без «ликвидации» вашего отца, Юлия…
— Но как он мог? Папа ведь любил его сначала. И он знал, как все мы — мама, я — обожаем отца, как многим ему обязаны…
— Если кто-то решился на убийство, — вставил я, — какие могут быть нравственные альтернативы? А тут еще все неожиданно сложилось «удачно» для вашего супруга…
— Да, — согласился Пирин и продолжал: — Отцу стало плохо, ему нужно было дать лекарство Любен дал ему это «лекарство»…
— Не могу, не могу представить себе, что он сделал это так хладнокровно!.. — Юлия закрыла лицо руками.
