— И слышать не хочу подобных слов! — жестким шепотом произносил он в довесок к ранее данным оплеухам. — Если вы считаете, что главная угроза для вас исходит только от охранников, тогда вы глубоко заблуждаетесь. За подобные высказывания я сам могу перегрызть вам глотку.
Если эти слова были адресованы кому-то из молодняка, то можно было с уверенностью утверждать, что провинившийся больше этих слов из уст Мрана повторно не услышит. Никто не хотел чувствовать вновь на себе силу его ударов.
Тралл со временем научился настолько доверять Мрану, что даже приказывал охране не пристегивать ошейник на горло своего лучшего бойца в дни, когда ему хотелось посоветоваться с ним по поводу следующего боя, поговорить о росте молодых бойцов или же просто поболтать о делах, которые не имели никакого отношения к непосредственным обязанностям Мрана.
В один из весенних дней, перед самой кормежкой, охрана принялась открывать двери камер и кидать на пол ошейники и требовать, чтобы каждый из бойцов надел их. В то время в коллекции Тралла было тридцать два оборотня разных видов, чуть ли не вдвое меньше, чем было их сейчас. Когда все они, включая Лессера, были вытащены из своих камер, их погнали в тот же зал, в котором сейчас находился он. Повсюду, привычно для этого пола, была кровь, только теперь она не занимала определенный 'пятачок', а была разбрызгана чуть ли не повсюду. К тому же — это была не кровь оборотней, участвовавших в бою — а человеческая кровь, чему свидетельствовали пять разодранных тел охранников. Помимо трупов, простых слуг и живых охранников, в зале был сам Тралл, чьи черные густые волосы были растрепаны, словно иголки испуганного ежа, и сам Мран в своем зверином обличии, который бился в ярости, желая сорваться с цепи и вонзить свои клыки в горло своего хозяина. Его рыжая пятнистая шерсть, какой она бывает только у рытваков, была практически полностью пропитана кровью, а на шипы, что украшали его спину, были развешаны кусочки одежды и мяса убитых им людей.
Увидев, что все в сборе, Тралл подошел к одному из охранников и взял из его ножен меч. Сделав разминку для плеч и запястий, Тралл заговорил:
— Мои верные слуги и элитные бойцы, вы все прекрасно знаете Мрана — лучшего воина среди оборотней во всем объединении Эрис. Вы знаете, как я всегда относился к нему — с уважением и доверием. Я позволял ему больше, чем позволял любому из вас. Я давал ему больше, чем давал любому из вас. Он был моим любимчиком, каким наверняка никто из вас не станет в дальнейшем для меня.
Рычание Мрана практически заглушало голос Тралла, а потому двое из охранников, вооруженные пиками, поспешили заткнуть ему рот, принявшись тыкать остриями своих орудий в бока разъяренному зверю. От боли Мран даже заскулил, но очень быстро вновь перешел на рык и даже смог сломать одну из пик своей могучей лапой.
— Мран лучший боец из всех, которые были когда-то у меня; из всех, кто есть сейчас и из всех, которые когда-либо будут в моей коллекции. Вы должны это понимать, и не только потому, что я вам об этом говорю сейчас, а потому, что это было видно по тому особому моему отношению к нему все эти годы. Я к нему относился не как к оборотню — бездушной твари, для которой Океан Надежд пожалел вечной жизни на Земле Мертвых — а почти как к человеку. Моя вина в том, что я решил, будто у нас могут быть отношения выше, чем отношения между хозяином и слугой. Я виноват, что доверился ему и забыл, что эта вера может стоить мне жизни и что рано или поздно он захочет укусить руку, которая его кормит. А раз это моя вина, то мне и стоит все исправить.
И пусть в словах Тралла не было полной картины произошедшего, всем было понятно, что Мран позволил себе напасть на хозяина, как бы дико это не звучало. Ведь кто-кто, а Мран всегда казался искренне преданным Траллу. И пусть во время этого монолога их хозяин держал в руках меч, Лессер все же не мог представить, чем должна была закончиться его речь.
Тралл повернулся в сторону двоих охранников с арбалетами и те не мешкая, выпустили в Мрана не меньше трех стрел, которые попали в грудь, шею и даже правый глаз учителя Лессера. Вой боли и отчаянья заставил вздрогнуть Лессера и даже появиться на его глазах слезам, и все же он и шагу не сделал вперед, в попытке помочь Мрану, предпочтя произносить про себя одно единственное предложение: 'Он сам виноват в том, что сейчас происходит!'.
