— Извини приятель, но в стихах я не силен и ими не увлекаюсь. Возможно, я должен испытывать гордость, что подвожу в своем грузовичке сына самого Роберта Мас Вин Дрейка, но это имя мне ничего не говорит. Но уверен, что на начитанных жителей губернии твои слова произведут более яркое впечатление.
— Ничего страшного, я не в обиде, — заверил его Альберт.
— Так почему ты покинул дом своего отца, раз ты с такой гордостью говоришь о нем?
— Просто я не хотел жить всю свою жизнь в тени его славы. Хотел достичь чего-то сам.
— А вот за это я не могу тебя не уважать, друг. Это очень правильный выбор с твоей стороны. — Ларри Филч выкинул окурок в окно, после чего широко зевнул. — Устал я целый день за рулем. Сейчас не отказался бы от мягкой постели и от молодого девичьего тела.
Ларри засмеялся, и Альберт составил ему компанию, не желая обижать человека, который решил подвезти его на своей самоходной карете.
— И куда ты теперь?
— Не знаю, — пожал плечами Дрейк. — У меня нет ярко выраженной цели на ближайшее будущее.
— Если хочешь, то можешь поехать со мной в губернию Калдор. Там я смогу тебя устроить на работу. Хозяин мой немного скуповат, но без еды, ночлега и нормальной одежды ты не останешься. Что скажешь на это, Альберт Дрейк, сын знаменитого поэта?
— Звучит не плохо. А чем я буду заниматься?
— Всем по чуть-чуть: рубить дрова, таскать мешки с зерном, косить траву, крутить баранку, как и я.
— К сожалению, я не могу этого делать, — с искренним сожалением изрек Альберт.
— Чего не можешь? Таскать мешки или машину водить?
— Машину водить, — ответил Альберт, пробуя на вкус новое для своего лексикона слово.
— Так в этом нет ничего сложного, — воскликнул Ларри, после чего начал сбавлять скорость и приближаться к обочине. — Эта дорога пустынная. На служителя закона мы навряд ли наткнемся, а потому, я смогу научить тебя вождению.
— Ларри, я не…
— Не бойся, приятель. Доверься мне. У меня природный талант к учительству. Поверь, через неделю ежедневных тренировок, ты станешь настоящим водилой. Я тебя так научу, что на права ты сдашь с первого раза.
— Хорошо, — кивнул Альберт. Хотя он не понял, о каких правах ему говорил Ларри, Альберт был рад сесть за руль этой самоходной колесницы и сделать так, чтобы она послушно начала движение. Что ж, уже ради возможности опробовать на деле самоходную возницу, Альберт был рад, что переместился в Старый Мир. Этот Мир нравился ему гораздо больше предыдущего. Здесь он верил, что ему удастся прославиться. Пока он не знал как именно, но надеялся, что его уверенность была не беспочвенной.
Жуткая боль, связанная с гибелью Вихря, застигла Марка Уотера как раз во время перемещения из Зрелого Мира в Старый. Чтобы хоть как-то с ней справиться, ему пришлось перевоплотиться в свой защитный синий балахон, а затем и вовсе покинуть портал, созданный Пришельцем и перенестись в Старый Мир уже своими силами.
Он буквально упал в лесную чащу, ломая верхушки и ветви деревьев, которым не посчастливилось оказаться на его пути. Грохнувшись на землю, он издал сдерживаемый до этого крик боли. Эта боль уже была для него не в новинку, и все же привыкнуть к ней было невозможно, тем более, когда она приходила не по твоей вине. Он размахивал руками и ногами, нанося глубокие раны земле, разбрасывая в разные стороны клочки трав, веток и даже деревьев, до которых дотянулись его конечности. Всполохи молний обвивали его тело беспрерывными волнами, выжигая под ним землю. Боль достигла своего пика, после чего начала отступать и — к счастью для Водолея — отступала она быстрей, чем нарастала.
Придя в себя, Марк все еще оставался лежать на земле в своем человеческом обличие, размышляя о том, что в следующий раз эту боль он почувствует только после смерти Пожирателя. Вдобавок, колдун в красном не был чистокровным Темным, от чего, Марк надеялся, что и боль не будет столь сильна, когда он его окончательно и бесповоротно сотрет с лица земли. Ну а пока не повезло Вихрю. Уотер чувствовал, что с Пустошью встретился именно колдун в желтом балахоне, а не Пожиратель. Было ли ему жалко того? Отнюдь. И дело было даже не в том, что с чувством жалости у них давно разошлись пути. Вихрь сам был виноват в том, что не поверил ему, Водолею, на слово о дневнике, которым завладел колдун в красном, и не убил его в доме Белфаста. Марк помнил, что колдун в желтом был не самым плохим из его братьев, но горевать по нему у него и в мыслях не было. Скорее наоборот: он рассчитывал, что та же участь постигнет вскоре и остальных двоих.
