Альберт Дрейк сидел в кресле перед телевизором, чей звук был отключен, и задумчиво глядел на сборник стихов, сжимаемый в своих руках. Обложка была плотной и отсвечивала глянцем. Бумага была белоснежной и приятной на ощупь. Пьяняще пахло типографией. Ни один сборник сочинений его отца не был сравним по качеству с тем, который он сейчас держал в руках. Но не качество бумаги привлекало его внимание в больше мере, а имя, написанное на обложке книги.
- 'Альберт М. В. Дрейк', - с легкой дрожью в голосе прочел он вслух написанное печатными буквами красного цвета. — 'Сборник сочинений'.
На обложке был изображен он сам с элегантно причесанными волосами, сидящий боком к фотокамере и подпирающий подбородок кулаком. На нем был пиджак модного покроя, купленный за день до фотосессии, который подобрала Нойс в магазине не самой дешевой одежды. Все это было запечатлено на бледно-голубом фоне. На обратной стороне были изображены горный массив и зеленое поле. Ему предложили написать там его мини-биографию, но Альберт отказался от данного предложения, а посему биографию заменила фотография природы.
Книгу со стихами он получил три дня назад и уже подарил несколько экземпляров тем людям, с которыми он успел познакомиться и сдружиться в Старом Мире: кассу Вельде, благодаря которому и стало возможным появление данного сборника; своему начальнику Дебри; а также по экземпляру досталось Ларри и Нойс. Последние как раз находились с ним в эти минуты в комнате и читали стихи отца Альберта, которые он выдавал за свои. Нойс уже успела дойти до середины книги, в то время как Ларри не достиг и трети. Также, в отличие от Ларри, Нойс часто зачитывала вслух строчки из наиболее понравившихся ей стихов, не уставая напоминать Альберту о его гениальности.
— Как бы было потрясно, если бы кто-то наложил мелодию на данный стих, а песню исполнил сам Ричард Босвелл, — все чаще добавляла Нойс, закатывая в блаженстве глаза. — Это был бы хит!
— Возможно, твои мечты когда-нибудь сбудутся, — добавлял к этому Ларри. — А вместе с твоими и мечты Эла.
Альберт улыбался в каждый раз и добавлял про себя: 'Очень хочется верить в пророческую силу твоих слов, дружище'.
Закрыв книгу и положив ее на подлокотник кресла, он направился на кухню за бутылочкой холодного пива. Достав одну из холодильника, он чуть было не налетел на Ларри, стоящего за самой его спиной.
— Что случилось, приятель?
— Тссс, — Филч приложил указательный палец к губам и повернул голову назад, чтобы убедиться, что Нойс не пошла за ним следом. — Говори тише. Мы сегодня собрались в бар, чтобы повеселиться.
— Да, я помню. А что, план отменяется?
— Нет, — ответил ему Ларри, скорчив мину, говорящую: 'Что за дурацкое предположение?'. — Просто я хочу внести кое-какие коррективы.
— Что именно ты предлагаешь?
Ларри сунул руку в карман своих брюк и достал оттуда кольцо с красным камнем. Альберт разбирался в драгоценностях, и мог наверняка сказать, что кольцо было из чистого золота, а вот камень был явно не настоящим.
— Я хочу сделать Нойс предложение о помолвке.
— Прекрасная новость, — искренне обрадовался Альберт. — Вы очень хорошо смотритесь.
— Мне нужна твоя помощь.
— И в чем?
— Помнишь, мы с тобой разговаривали на эту тему пару месяцев назад.
— Насчет помолвки? Что-то не припоминаю.
— Да погоди ты! — Ларри легко толкнул его в плечо. — Я про стих. Ты обещал, что напишешь стих о любви, который я смогу посвятить Нойс.
— А, ты об этом. Да, был такой разговор.
— Так он готов?
Такого стиха у Альберта все еще не было, но набросать несколько строчек в блокнот не составило бы труда. Стоило только немного постараться и вспомнить лучший из стихов Роберта Дрейка, который по определенным причинам так и не был доведен им до ума. Часто его отец выбрасывал исписанные листы в урну, но прежде чем служанка успевала их сжечь на заднем дворе, Альберт крал эти бумажки, выпрямлял скомканные листы и прятал в тайнике в своей комнате. Читая их, он никак не мог понять, что побудило его отца выкинуть начатые, но не завершенные стихи, большая часть которых были как раз о любви. С годами Альберт начал понимать, что отец считал себя слабым романтиком. На деле — так оно и было, и все же, по мнению Альберта, стихи Роберта Дрейка о любви не на много уступали его же стихам о войне, дружбе, родине или же о природе.
