Лейтенант медленно опустился, осел на кровать – пружины противно взвизгнули. И долго сидел без движения. Наконец, когда отец Дмитрий решился подойти к нему, молодой человек пошевелился, нехотя согнулся и поднял с пола пистолет рукой, залитой кровью.
– Позвольте, – пробормотал батюшка, но лейтенант лишь вяло отмахнулся от него, послав отца Дмитрия по матушке. После дрожащими руками вынул из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон, неловко тыкая пальцами в кнопки, набрал номер, стал дожидаться ответа.
– Лейтенант Голобородов, третий отдел, – глухо произнес он, когда произошло соединение. – Найдены и уничтожены трое мертвяков, двое восставших, один обратившийся, девочка десяти лет, – он помолчал, прежде чем продолжить. – К сожалению, я покусан. Да…. Разумеется. Спасибо. Извините. Да, конечно… Прощайте.
И передал трубку батюшке. На террасе послышались шаги: в дом вошла Алла Ивановна. Тихо, стараясь быть незаметной. К удивлению отца Дмитрия, связь еще работала. Лейтенант поднял на него глаза.
– Я вам должен был объяснить раньше, – пустым голосом произнес он. – Теперь…. Вы все видели.
– Она была мертва? – спросил отец Дмитрий, хотя и так уже знал ответ.
– Я тоже мертв, как видите, – продолжил лейтенант, снова впадая в апатию. – По вашей вине мертв, – но прозвучало это, при всем его старании, лишь как констатация факта – Я не закончил. Возьмите обойму, – батюшка безропотно взял, не зная, что с ней делать. – И кобуру. И без нее не ходите. Это приказ.
Лейтенант принялся медленно стаскивать с себя кобуру. Передал ее отцу Дмитрию. Тот несмело взял. И под пристальным взглядом лейтенанта стал надевать на себя.
– Не так, через плечо. Пистолет получите, когда я умру.
– Телефон… – неуместно напомнил батюшка.
– Телефон тоже ваш. Этот номер – горячая линия… звоните в случае необходимости в любое время суток. Если что. А мне… извините. Вы не могли бы отойти. И отвернуться. Пожалуйста.
Отец Дмитрий механически отшатнулся, сделал два шага назад, к терраске. Увидел, что лицо Аллы Ивановны исказилось, глаза заполнились слезами, он немедленно обернулся, пытаясь предотвратить… сам понимая преступную ненужность своего деянии, но… нравственный закон был сильнее нового закона жизни. К счастью не успел. Лейтенант вставил пистолет в рот и нажал на крючок быстрее, чем отец Дмитрий повернулся к нему. Молодой человек рухнул на кровать, пружины снова взвизгнули в наступившей тишине. Пистолет упал на пол, скатившись с колена.
Отец Дмитрий смотрел на него, покуда Алла Ивановна не подошла к телу, не взяла телефон в руки. В нем бился голос, кажется, единственное напоминание о еще существующем вне этих стен мире. Она сказала несколько слов, затем отключила связь и передала мобильный батюшке. Так же мимодумно отец Дмитрий положил его в карман подрясника – глаза его по-прежнему неотрывно смотрели на мертвого лейтенанта. Он очнулся только, когда Алла Ивановна велела поднять оружие.
– На предохранитель надо поставить, – напомнила она. Но переключатель не хотел подниматься, а почему, оба не знали. Отец Дмитрий неловко запихнул пистолет в кобуру и, отступая, вышел на террасу. Там только смог повернуться. И побежать.
Путь до церкви занял, казалось, мгновения. Он взлетел на пустой холм, со стороны кладбища поросший вязами, и раскрыв дверь, бросился к алтарю. Остановился перед образами. В глазах прыгало, он с трудом нашел лик Спасителя, потускневший, увядший. Казалось, на старой трехсотлетней иконе Он сам превратился в ожившего мертвого.
Батюшка опустился на колени. Сердце трепетало, мысли путались. Образы, виденное совсем недавно смешивалось с образами иконостаса. Смешивались, покуда он уже не мог отыскать различия.
– За что, скажи мне? – через силу произнес отец Дмитрий. – Прошу, ответь, за что?
22.
– Ну что, ты ко мне или я к тебе? – вот примерно с этих слов все и началось. Оперман переоделся, сменив домашнюю рубашку на футболку и отправился в путь. До главного здания МГУ, где, в крыле общежития, обитал его приятель, Борис Лисицын, было не так далеко, полчаса на тридцать девятом трамвае, если подойдет быстро.
