– Да кто же там? – произнес молчун Михо, истово вцепляясь в автомат Калашникова, отбитый в бою. Верно, сейчас тот же вопрос приходит ко всем разбуженным отчаянной схваткой жителям села. Встает ночной чернотой, не давая найти ответ.
Бухнул еще один пушечный выстрел. Бой разгорался нешуточный. Грохот стоял такой, что в горке с полки посыпалась посуда.
– Уходим. Все, Манана, уходим, ничего ты больше не высмотришь, –Нодар обладал тем авторитетом бывалого воина, вроде и уставшего от сражений, но регулярно в эти сражения попадающий, что с ним не спорили – особенно в такие минуты. Михо выбрался первым. За ним последовал командир. Манана ушла последней. Ее ждал только Важа, остальные устремились вниз, к маленькой речушке, что в полусотне метров внизу.
– Мне все-таки кажется, что Серго, – начал он, подавая Манане руку. Она отстранилась. Важа помолчал, а затем бросился вдогонку. Через минуту он нагнал отряд. По броду они пересекли реку и стали карабкаться по крутому склону противоположного берега. Звук боя здесь был особенно хорошо слышен. Манане показалось, что она различает даже отчаянные крики умирающих. Вопли о помощи, подавляемые огнем безо всякого сожаления. Чтобы создать такое противодействие колонне, по всем законам тактики боя требовалось внезапное нападение как минимум втрое превосходящих сил. От силы двух рот отчаянных, но хорошо вооруженных смельчаков, воспользовавшихся ловушкой Серго, устроенной на кладбище, теми противотанковыми и противопехотными минами, что он расставил на дороге, наброситься на не пришедших пока в себя мотострелков, подавляя малейшее сопротивление.
Пушка выстрелила последний раз одиноко, беспомощно. Словно застеснявшись этого неуместного одиночного выстрела, никак не могущего помочь своим. Через час последний раз застрочил и захлебнулся крупнокалиберный пулемет. Бахва подвинулся ближе к сестре. Манана медленно, точно против своей воли спускалась с гребня, все ближе и ближе к полю боя, пытаясь разглядеть хоть какие детали яростного сражения. Он осторожно тронул сестру за плечо.
– Я видела одну цель. С четверть часа назад.
– А почему не сказала?
– Потому что это не имело значения. Кто-то пробежал с кладбища, затем остановился, и… – она замолчала. – Даже не знаю, как сказать. Не то бросил автомат, не то… попытался сдаться, что ли. Потом упал. Знаете, так резко упал, как будто на него навалились сверху.
Она молчала слишком долго.
– И это все? – спросил Нодар потирая макушку. Верно, разыгрывалось давление.
– Все. Упал и умер…. Вот. Еще движение, – Манана уже не отрывалась от оптики М-16. – Странное. Может, мотоцикл. Такой, с коляской, чтоб мог ехать пустым. У русских есть мотоциклы в сопровождении, кто-нибудь в курсе?
– Манана, ты насмотрелась фильмов про Великую отечественную, – хмыкнул Нодар. – В горах мотоциклы – это быстро движущиеся мишени. Наверное, почудилось.
– Нет, не почудилось. Оно продолжается. Что-то движется по дороге обратно. Медленно, но движется. Примерно, километр в час… – она пригляделась. – Что-то разреженное.
– В каком смысле разреженное? Можешь описать точнее?
– Некая группа. Извини, Бахва, я не могу описать. Хочешь посмотри сам.
Он взглянул в прицел, смотрел долго, но так ничего не увидел. Вернул винтовку Манане.
– Долго здесь торчим, – напомнил Нодар, запивая аспирин глотком из фляжки. – Через два часа будет светать. А эти все никак не успокоятся.
Они прислушались. Внимательно анализировали каждый выстрел, каждую очередь. Да, теперь среди автоматных очередей стали слышны отдельные пистолетные выстрелы. У роты кончались патроны.
– Видимо, скоро добьют, – подвел итог Бахва. – Хорошо бы поглядеть на наших спасителей.
Еще через час автоматы прекратили свой истеричный треск. Только редкие пистолетные хлопки. После каждого, с непривычки, от наступивших промежутков ватной всеобъемлющей тишины Важа невольно вздрагивал. Он пытался сосредоточиться, успокоиться. Но каждый выстрел напоминал ему давние кадры, выложенные в сети. Неизвестный снимал на камеру расстрел абхазами пленных грузинских ополченцев. Двое в камуфляже и с закрытыми черными платками лицами обходили ряд поставленных на колени пленных. Руки каждого скованы пластиковыми наручниками, видимо, добытыми в бою – русские таких не применяют. У одного в руке автомат, он тыкал дулом в головы пленных и что-то бормотал на абхазском. Каждый из пленных дергался при этом прикосновении, переживая свою смерть. А следом шла смерть настоящая. Офицер в чине лейтенанта, стараясь держаться спиной к камере, подносил к затылку ополченцев свой Макаров и стрелял. Голова дергалась и стукалась о каменную стену – со странным деревянным звуком. Затем наступала очередь следующего. Всего таким образом на видео было убито шестнадцать человек.
