Несмотря на отца, пьяницу и дегенерата, не хочет Марина нормальную жизнь видеть, – кричала она батюшке в лицо. – Я не хочу измышлений, но это явно ваша пропаганда. Ваша и ничья иная.
А то, что отец Дмитрий хотел взять над ней опекунство, ибо отец Марины, кроме побоев, ничего не давал дочери, Алла Ивановна считала не меньшим злом для ребенка. О чем, не сдержавшись, вылила полным ушатом на него. И добавила сейчас.
Нет, подумалось, отцу Дмитрию, едва ли у нее есть дочь. Алла Ивановна была немолода, чуть за сорок, но то старание, с коим она пыталась вырвать Маринку из поселка, те чувства, что пыталась испытывать к ней тремя годами ранее, пытаясь заменить ей мать, живую или умершую, неважно, – все это говорило о глубоком душевном одиночестве «мымры».
– Последнее дело, когда попы в школу лезут, – резко продолжила она, никак не успокаиваясь. Уже и сотрудник ФСБ смотрел на нее с явным раздражением; закончив говорить, он хотел подойти к батюшке, да монолог Аллы Ивановны не давал. – Последнее. Хорошо, наш пансион частный, мы от программы нашего сдвинутого на религии государства не зависим. А то бы ведь ввели нам эти «Основы православия», эту пятиминутку ненависти, понесли бы грязь в чистые души. Вы ведь только тому и рады.
– Да, мы только тому и рады, – четко ответил отец Дмитрий. – Помимо вашего мнения ученикам небезынтересно и мнение Церкви. А час в неделю, это не так много.
Только тут он заметил странное в ее словах. «Наш пансион» – так вот, значит, с кем он имел дело все это время. Он усмехнулся даже. Менее всего Алла Ивановна походила на учительницу. Может она директор или завуч этого пансиона. У него в школе была такая завуч – тоже злая, как невесть кто, и жутко несдержанная, он только и запомнил ее фамилию – Петянкина. И ор в коридоре школы на еще одного ученика, попавшегося на беготне по коридору, на позабытом дома пионерском галстуке, – «голову бы ты лучше забыл дома, а не символ, идиот», – на отсутствие значка с юным дедушкой Лениным…. Последнее как раз про него. Он был во времена Петянкиной октябренком, сейчас даже странно это представить. Такой резкий переход из верования в веру. Или закономерно? Наверное, психологи составив подробный портрет отца Дмитрия, пришли к мысли, что быть может, именно завуч сыграла не последнюю роль в его перемене.
– С первого же класса? И для детей татар, евреев, калмыков тоже? Они чем перед вами провинились?
– Вы же вроде против религии вообще. Или для детей этих народов вы решили сделать исключение? – он никак не мог сдержать себя и продолжал этот разговор.
– Основы своей культуры – вот что обязан знать ребенок всякой национальности. И это прививать должны не попы, а родители, среда, общество. Да, учителя, в том числе. Но никак не духовная армия патриарха Кирилла со страхом божьим.
– Видимо, православие это уже не культура. И Андрей Рублев для вас пустой звук и Феофан Грек. А то, что вы творите с историей, уму непостижимо. Ваш «эффективный менеджер» Сталин это уже из ряда вон. Как и вся эта советская ностальгия.
– Будь моя воля, я запретила бы ходить в церковь по религиозной нужде всем, не достигшим совершеннолетия. Вот получил паспорт, вроде как стал самостоятельным человеком, даже голосовать с того дня можешь – тогда сам и решай. Что для тебя бог и где он.
Хвала Всеблагому, вмешался лейтенант. Он вежливо, но настойчиво покашлял за спиной разошедшейся тетки, а потом, когда это не возымело никакого действа, осторожно положил ей руку на плечо. Алла Ивановна вздрогнула, резко обернулась.
Лейтенант представился и попросил разрешения поговорить с батюшкой наедине. Алла Ивановна нервно дернула уголком рта.
– Говорите. Вы же одним миром мазаны. Скажите только, где моя племянница, я с ней так и не попрощалась.
Отец Дмитрий пожал плечами. Проглотил вставший комок в горле, но произнес относительно вежливо:
– Могу лишь предположить, что она пошла собирать вещи к себе домой. Чтобы после отправиться ко мне.
– Два часа как ушла из гостиницы, а все, что ей надо было собрать – узелок на память. Слушайте, если вы так спокойны… ну да, ваш бог же все видит. А мне, извините, пора, – и она резко развернувшись, пошла с холма, в направлении поселка.
