А на диване сидит та, на приход которой ты не надеялся. Вообще не ожидал увидеть в ближайшие дни.
– Не ожидал, – шепнула она, едва я переступил порог гостиной. Я медленно стянул пиджак, успевший за сегодняшний день мне опротиветь, перемазанный грязью, пропитавшийся потом и запахами тлена. Надо переодеться, а этот «Дольче и Габбана» отправится в помойку.
– Не ожидал, – прошептал в ответ я, бросая пиджак в коридор. – Как ты… откуда?
– Только приехала. Решила устроить сюрприз. Даже своих еще не оповестила. Ты первый.
Она подошла, обняла меня. И отстранилась.
– Ты грязный, – шутливо заметила моя возлюбленная. – Я звонила тебе на работу, там сказали, ты в командировке. А твой мобильный не отвечал, абонент недоступен. Где ты был?
– Страшно сказать. В России.
– Шутишь?
– Серьезно. Шеф погнал в Ярославль, а потом за мою инициативу еще и дал нагоняй.
– Бедный, – она поцеловала в щеку. Я потянулся к ней. – Нет, сперва приведи себя в порядок. А то от тебя таким русским духом пахнет…
Я вздохнул как можно более убедительно.
– Все шуточки. А я сегодня за весь день даже не присел за свой стол. То Ярославль, то какой-то беспредел грузин в Абхазии, то совещание с Генштабом – приперлись лампасы в полном составе, ждал под дверью часа полтора. А потом этот нагоняй.
– Хорошего человека обидеть всякий может. Грузины разные, генералы…. Ладно, иди в душ, я тебя буду ждать.
Я думал, она зайдет ко мне, но все время пребывания в душевой слышал только песни Шаде. Музыка проникала под дверь и сливалась с шумом падающей воды. Зато, выбравшись в гостиную, немедленно попал к ней в объятья. Она молчала, дожидаясь моего полного возвращения. Хотела не только видеть, но и слышать меня.
– Ты чертовски соблазнительна, – отзвучал последний аккорд. – Поставь, пожалуйста, какой-нибудь диск из моих.
Она охотно поднялась. Игриво покачивая бедрами, подошла к музыкальному центру.
– «Герой асфальта» подойдет? – я кивнул, она положила винил пластинки на круг и завозилась с тонармом. – Слушай, я уж забыла как это делается. Почему у тебя такой антиквариат собран?
– Это издание прошлого года. Если ты не в курсе, то сообщаю: есть специальный магазин на Петровке, где для гурманов продают пластинки. А слушать русский рок в формате МП3 это просто кощунство.
– Назад к природе, – улыбнулась она. И тут же добавила: – Садись за стол, все давно остыло.
– Надеюсь кроме нас с вами, – до ее слуха донеслось пение «Санта Лючия» Робертино Лоретти, она удивленно воззрилась на пластинку, я улыбнулся. Предвкушая.
– Странный этот русский рок, – бокалы сошлись, зазвенев глуховато. – За здоровье и долголетие, и, конечно, любовь.
Я присоединился к тосту. Робертино, бедняга, замолчал, убитый хлестко прозвучавшим выстрелом. И по прошествии нескольких секунд тишины началось. Поддержка басов была поднята до упора, так что посуда зазвенела, когда Холстинин и Дубинин ударили по гитарам, Удалов замолотил по барабанам, а Кипелов закричал:
«Твой флаг поднят вверх,
Идет жизнь без помех
Вперед!
Все взял, что хотел,
А то, что не успел,
Не в счет…».
Несколько минут мы просто молча слушали, затем она попросила сделать потише. Я взял пульт.
– Валерия, ты ничего не понимаешь в русском роке. В отличие от нашего президента. Жаль, что он ничего не понимает во мне.
Сидр ударил в голову, тихо так, неприметно. Не сразу сообразишь, что начал хмелеть. От шести-то процентов.
– А что он не понимает? – спросила она.
– Практически все. У меня была такая идея, такая…
Прибыв из Ярославля, я еще долго ждал, когда кабинет освободится. Сперва заседание Генштаба, едва не в полном составе прибывшего к Денису Андреевичу: из переговорной высыпалось с два десятка лампасов разной ширины и цвета. Наконец, президент их выгнал. Всех, кроме министра обороны, он, плюс его зам – спец по Кавказу, ушли в кабинет еще на полчаса. Судя по беседе – я так и торчал у дверей – президент несколько раз звонил в Абхазию и получал неприятные сводки. Серьезные потери наших войск, более подробно я узнал позже, когда Денис Андреевич, наконец, выпроводил гостей окончательно, а я получил доступ в кабинет.
