Запиликал мобильный. Я извинился и выкатился из «Газели», вытирая пот, теперь ливший с меня градом.
– Да, Сергей.
– Только что стало известно о похожих случаях в Самаре, Воронеже, Магадане и Архангельске. Президент, видимо, отчаявшись дождаться от тебя каких-то результатов, связался с директором ФСБ и уж не знаю, что ему сказал. Все кладбища, на которых имели места случаи подобного рода, закрываются вплоть до особого распоряжения. УФСБ на местах начало сплошную проверку.
– Серег, что с Ижевском?
– Пока информация скудная. Но две новости сообщу. Кладбище, на котором покусали бомжа, хотя и закрыто, но подхоронения есть. Несколько штук разорены известным нам способом. И второе: покусанный бомж только что скончался в больнице.
– От чего?
– Диагноза до сих пор нет. Но вот что странно: его органы просто перестали работать. Понимаешь, к чему я клоню – тело вот так вот разом прекратило жизненный цикл. Не находишь странным?
– Ты думаешь, одно с другим связано?
– Артем, даже не могу сказать. Лично меня это удивило. А для тебя я констатирую факт, – и гудки на прощание.
Едва разговор закончился, ко мне подошел руководитель группы. Или старшой, как его здесь называли, мужчина около сорока, средней комплекции в чине майора. Тоже в черном костюме, который не желал снимать, несмотря на красное от пота лицо.
– Знаете, кое-что начинает просматриваться, по крайней мере, на первый взгляд, – начал рассказывать он. – Во-первых, пожарники, скончавшиеся во время тушения склада химреактивов, это было три дня назад. От них мало что осталось, хоронили в закрытых гробах. Трое рабочих, сгоревших там же. Два десятка самоубийц, часть повесилась, часть бросилась с крыш домов. Трое из Абхазии, груз номер двести, ну вы понимаете. Тоже не вскрывали. Две девочки десяти и двенадцати лет, жертвы маньяка – там месиво осталось от тел.
Он помолчал, пристально глядя на меня.
– Нечему было выбрасываться, если я правильно понимаю. Значит, только целые тела.
– Именно, только целые. Причин, по которым они покинули свое место обитания, я не вижу.
– Я тоже. Однако, какое-то объяснение обязательно будет. Необходимо взять под контроль всех возможно причастных к действию. Побеседовать со всеми, от рабочего до директора, включая вольнонаемный персонал.
– То есть, вы предлагаете задержать человек пятьдесят гуртом. Больше, если считать и соседнее кладбище. Вид это будет иметь просто потрясающий, в лучших традициях.
– Я настаиваю именно на таких мерах. Кладбище, разумеется, останется закрытым. Могилы, разумеется, следует привести в порядок.
– Простите, и каковы же будут причины задержания? – лицо майора было непроницаемо, но как же ему хотелось бросить перчатку мне в физиономию!
– А вы будто не понимаете. Первые трое суток без причин, закон вам это позволяет, а тем, кто останется, предъявите обвинения в экстремистской деятельности.
– Мы не прокуратура.
– Вы ее вполне можете и подменить. По вашему обвинению можно держать до полугода и продлевать сроки задержания неограниченно, если следствие забуксует. Вы со мной говорите так, словно, действительно не хотите исполнять свои обязанности.
– Это будут уже не мои обязанности. Мои, видимо, заключаются в том, чтобы привести кладбище в божеский вид и похватать ваших подозреваемых.
– Вы не представляете, сколько может знать человек, который долго здесь работал. Или работал в нужное время и в нужном месте. Который просто махал лопатой в определенный час, и то он вам распишет в деталях такое, чего не найдут и за год все ваши масс-спектрометры. Вам только надо будет вытряхнуть из него все эти данные, просто вытряхнуть, вы меня понимаете? Или вы боитесь запачкаться? Потерять честь, да? – я поперхнулся, закашлялся. Майор все это время смотрел на меня со странным выражением лица, скрестив руки. Я надтреснутым голосом извинился. Майор молча кивнул, принимая извинения.
– Мы соберем всех за сегодня – начало завтра, – быстро произнес он, глотая слова. – О первых результатах известим завтра днем, когда поднакопится материал для предварительного анализа. Но если вы хотите получить весь этот разнобой…
