Неужели так легко быть выброшенной на улицу? — вяло удивилась Ребекка. В считанные секунды... Но ведь действительно нарушила установленные правила. И что предпочтительнее: уйти прямо сейчас и больше не видеть никого из «Эволо» или остаться еще на какое-то время, зная, что все только о ней и говорят?
— Я пришлю униформу, — прошептала она.
— Выстиранную, пожалуйста, — процедила Ванесса.
По дороге домой Ребекка чувствовала себя совершенно потерянной. Как будто для нее нет места в этом мире. Ей нужно было с кем-то поговорить, но с кем?
Ее овдовевшая мать вышла замуж второй раз и уехала жить в Австралию. Как Ребекка позвонит ей и скажет: «Мам, я беременна от мужчины, которого больше не увижу»?
Она не могла поделиться этим с друзьями, которых завела на работе. Ванесса обвинит их в общении с предателем, а это отразится на их работе. У нее есть две подружки, но они слишком заняты своими делами, к тому же живут не в Лондоне. Да и не хотелось ей никому ничего рассказывать.
Она даже будущему отцу не сказала!
Ребекка поежилась. Солнце нещадно пекло, но внутри у нее словно все превратилось в лед.
У меня будет ребенок. Вот она, правда.
Без семьи, без работы и дальнейших перспектив. И это тоже правда.
Она стояла и думала только о том, что ей делать дальше.
Не такой уж большой выбор. Она инстинктивно прижала руку к животу. Он округлился, точно округлился, но никому пока не видно. Пока. Потому что Ванесса бы не смолчала, если бы знала, что Ребекка носит ребенка Ксандроса.
Ребенок Ксандроса. Она поежилась. Ее бывший любовник будет отцом и ничего не знает об этом. Пока никто не знает, но скоро все станет заметно. И что тогда?
Что?!
Ребекка пришла домой и, аккуратно сняв форму, переоделась в летнее платье. Зайдя в спальню, осмотрела себя в зеркале. Со стороны кажется, что она здоровая женщина с пышными формами. Догадаться о том, что внутри нее растет новая жизнь, пока невозможно.
Среди украшений в ящике стола она заметила серьги, которые Ксандрос подарил ей в тот прощальный вечер. У нее екнуло сердце.
Интересно, он ей подарил их действительно на прощание? Впрочем, она была в этом уверена, хотя все закончилось не так, как он, видимо, планировал. Их отношения закончились очень печально, но сам факт окончания ведь не был для нее сюрпризом.
Однако сейчас, как оказалось, у их связи появились последствия, и ей нужно отнестись к этому со всей серьезностью. Ксандрос, конечно, не хотел ребенка, и она тоже, но дело сделано. Ребенок есть, и Ксандрос как отец имеет право знать.
Конечно, имеет. Ребекка обожала своего отца и не представляла, что могла бы лишиться общения с ним из-за того, что они с матерью расстались.
Однако решить сказать ему и сделать это было не одно и то же. После очередного УЗИ, на сроке двенадцать недель, Ребекка поняла, что тянуть дальше нет смысла. Письмо она сразу отмела. Это какой-то безликий способ, такие вещи говорят лично. Несколько раз она хваталась за телефон, чтобы позвонить ему, но не решалась. Как можно рассказать такую новость по телефону?
К тому же он может отказаться разговаривать с ней. Что-то внутри нее заставляло сказать ему лично, посмотреть на его реакцию. Ребекка жаждала увидеть его глаза, как бы тяжело это ни было. Сможет ли она освободиться от чувств к нему? А может, ей просто хочется обрести хоть чуть-чуть контроля над ситуацией?
Приняв решение, Ребекка начала действовать, радуясь, что у нее есть чем занять свои мысли. Как будто решение поехать к нему избавляло ее от не определенного будущего. Она взяла билет до Нью-Йорка, забронировала отель и позвонила матери.
— Не бери с собой много вещей, — прорвался через плохую слышимость голос ее матери. — Походишь в Нью-Йорке по магазинам.
— Да уж, — пробормотала Ребекка.
О походе по магазинам она даже не думала, хотя, наверно, было бы не лишним заглянуть в магазины для беременных. Но сейчас у нее туго с деньгами. Хотя она временно занималась подработками, денег не хватало, и она экономила каждый цент.
Ребекка не была в Америке много лет. Работая в «Эволо», она туда не летала. Хотя обычно наслаждалась полетом, в этот раз она не могла ни спать, ни отвлечься на что-либо — настолько нервничала.
