Антон взял бутерброд с «Любительской» и откусил:
— И все-таки я не пойму… Естественно, он стал, по сути, ревновать к твоим успехам и опасаться, что ты можешь занять его место. Но он же везде всегда распинался, что вы друзья…
Марк поднял очередную наполненную рюмку:
— Давай-ка выпьем, чтобы таких друзей, как Ветров, было поменьше… Так вот, — продолжил он. — Когда Ветров приехал из Анголы и увидел, какая в институтском комсомоле сложилась ситуация, я имею в виду лично для него, то, видимо, у него и созрел этот план.
— План?
— Слушай дальше. Когда наш курс собирался на картошку, Виктор сам подошел ко мне и сказал: мол, наверное, устал, съезди отдохни. И все останется между нами. Ну, я и махнул в Грузию. Путевку, кстати, наш студент — Гиви — помог достать. У него папа всем туризмом в Грузии заведует. Я и отправился в Пицунду.
— И хорошо провел там время, — с сарказмом заметил Антон.
Марк кивнул в знак согласия:
— А наши поехали на картошку. И Ветров с ними. Все как положено комсомольскому вожаку — вместе с народом убирал картофель в Дмитровском районе. Каждый день — в поле.
— А каждую ночь — на сеновале.
— Возможно. Без этого, на мой взгляд, и «картошка» — не «картошка». Но этого я не знаю. Утверждать не могу. Но точно знаю другое. Когда в Дмитровский район приехал ректор Алексей Захарович Николаев, то он первым делом проверил, где живут студенты, чем они питаются, как идет работа. И ректор, которому все очень понравилось, вдруг спрашивает: «А что-то я Марка не вижу? Он что — приболел?»
— И тут-то и случается главная сцена…
— Именно так, Антон. И вот здесь Ветров, в замызганной от работы штормовке, весь в разводах глины и грязи, говорит: вы знаете, Алексей Захарович, по моей информации, Марк уехал отдыхать в Пицунду.
— Как говорится — гром среди ясного неба!
— Конечно. Ректор же у нас — человек еще сталинской закалки. Решение принял мгновенно. Разобрать на комсомольском собрании и прочее.
— Но ведь разобрать — это не исключить?!
— А я тебе объясню, как все произошло! Когда я приехал из Пицунды, все это узнал. И тогда — возможно, это была моя ошибка — я встретился с Виктором и в сердцах высказал все, что о нем думаю.
— Короче, Марк, если говорить по-русски, ты его просто-напросто послал? Я правильно понял?
— И это тоже было. Но главное — я сказал ему, что он поступил как последний подлец! Сам же отправил меня отдыхать, а представил все так, словно я уехал самовольно!
— Он не подлец, он — просто сука! — мрачно заметил Антон.
— Ну, вот. И после этого он все и закрутил. Формально — правда на его стороне. Я действительно уехал в Пицунду, никого не предупредил и все такое прочее.
— А фактически — Ветров просто сучара последняя… Слушай, Марк, а почему бы тебе с Алексеем Захаровичем напрямую не поговорить. Он же к тебе всегда хорошо относился? Ты же даже как-то на ученый совет к нему напрямую заявился! Все тогда, мне отец рассказывал, просто обомлели от такого напора!
— Ты знаешь, я пытался. Но факт есть факт — в то время, когда весь курс копался в грязи, убирая картошку, я лежал на теплом песочке у Черного моря.
— А ты еще раз попытайся!
Марк задумался:
— А может, ты и прав. Попробую. Как говорится, терять же мне все равно, по большому счету, уже нечего. Так что — попробую.
— Давай-ка еще по маленькой!
— Возражений не имеется!
* * *
Утром Марк проснулся необычно свежим и без головной боли. Он подумал: «Вот что значит — хорошая компания». И тут же вспомнил совет Антона — поговорить с ректором. Быстро умылся, заправил постель, позавтракал и отправился в институт…
В приемной ректора Стоматологического института, вопреки обычному положению вещей, не оказалось посетителей. Секретарь, которая хорошо знала Марка, совсем не удивилась приходу обычного студента и попросила его подождать — пока Алексей Захарович освободится. И через пару минут кивнула, указывая ему на дверь:
— Заходи, Марк!
Марк отворил тяжелую, сделанную из хорошего дерева дверь:
— Разрешите войти, Алексей Захарович?
Ректор сидел за столом и просматривал бумаги. Увидев Марка, он приветливо сказал:
— Входи, входи, Марк! Присаживайся.
