-- Спасибо, Андрюха, -- я выкрикнул вслед другу слова искренней благодарности.
Оставшись один, я вновь уставился на холмик из сияющих кристаллов. Сделал я это не только, вернее не столько потому, что в смолянисто-черной темноте старого бомбоубежища больше не на что было глядеть, а потому, что голубые огоньки каким-то невероятным образом растормаживали, заставляли мозг работать, воскрешали воспоминания. Возможно все это весьма и весьма субъективно, возможно мне просто надо было за что-то зацепиться, найти ту самую точку опоры, которая и позволит перевернуть весь мир... мир моих знаний, убеждений, надежд.
Кстати, его уже переворачивали неоднократно. Первый раз это произошло в конце девяносто первого года, когда огромная крепость, именуемая великим и могучим Советским Союзом, в мгновение ока превратилась в груду мелких кирпичиков, пригодных лишь для строительства уродливых заборов, разделяющих некогда дружный и единый народ. Второй раз мир полетел в тартарары два года назад. Именно тогда на Землю пришли ханхи, и человечество погрузилось в пучину хаоса, ужаса и смерти. Да, это оказалось страшным, невиданным по мощи и разрушительности ударом, но тогда хоть все было понятно. Мы -- хорошие, они -- плохие. Мы стремились выжить, они -- ограбить, начисто выпотрошить планету. И нам было не договориться, ни за что и никогда. Я тогда по своей наивности полагал, что чего-нибудь иного, этакого, способного затмить экспансию ханхов, уже никогда не произойдет. Но, как выяснилось, ошибся. Вчерашний день перечеркнул прошлое, перевернул все с ног на голову.
Приход Загребельного оторвал от воспоминаний. Подполковник сунул мне еду и уселся на прежнее место. Свой котелок Леший тоже притащил, только открывать не стал. Поставил рядом, всем своим видом демонстрируя, что еда для него сейчас не главное. Ну, это, в конце концов, его личное дело. У меня же сейчас ломка, ломоть мяса мне сейчас как доза для наркомана.
Наблюдая за тем, как я жадно терзаю сразу два куска, Леший задумчиво произнес:
-- Говоришь, восстанавливаешься?
-- Ага. Заживает как на собаке, даже еще быстрее, -- прошамкал я с полным ртом.
-- И как это прикажешь называть? Чудом что ли?
-- Вообще-то до моментального чудотворного исцеления процесс слегка не дотянул, но, в общем-то, ход твоих мыслей мне нравится.
-- Еще одно доказательство... -- Загребельный окинул меня внимательным, оценивающим взглядом, так, будто выбирал морскую свинку на птичьем рынке.
-- Доказательство чего?
-- Того что мы не сошли с ума. Того что наша встреча с НИМ произошла на самом деле.
-- С НИМ... -- я словно попробовал это слово на вкус, и оно мне не очень понравилось. -- Мы так и будем величать ЕГО с помощью безличного местоимения?
-- А как ты предлагаешь? -- пожал плечами Леший. -- Всевышний, Создатель, Творец? А может Иисус, Будда, Мухаммед?
-- Ну, если учесть, что настоящего своего имени ОН так и не назвал... -- я призадумался. -- А что если Начальник?
-- Замечательно! Твоему другу милиционеру очень понравится, -- хохотнул Загребельный.
-- Тогда Главный. Просто Главный, -- я помедлил, после чего уточнил: -- Нам все равно ЕГО придется как-то называть. А мне вовсе не светит прослыть конченым идиотом, услышь кто, что мы обсуждаем встречу с богом.
-- Или с тем, кто он есть на самом деле, -- угрюмо уточнил Леший.
-- Ты прав, -- мне ничего не оставалось, как согласно кивнуть.
После этих слов сама собой образовалась короткая пауза. Один день это уж очень малый срок, чтобы оправиться от шока, в который нас поверг рассказ... Главного. Тут я мысленно себя похвалил. Хорошее все же имечко я ему подыскал. Нейтральное. Оно не будет смущать своим, пожалуй, уже заложенным в гены суеверным трепетом, и одновременно с этим не станет напоминать о расе, с ног до головы обагрившей себя человеческой кровью. И это правильно. Холодный разум -- вот что сейчас самое главное, вот что поможет выполнить возложенную на нас миссию.
-- Сейчас, наконец, появилась возможность спокойно и трезво поразмыслить над всем происходящим, -- конечно же Андрюха думал о том же самом.
