С Эриком Блэром она познакомилась в 1945 году в доме Коннолли, затем встречалась с Джорджем (так он обычно представлялся в писательских кругах) в редакции журнала. Вначале он произвел на Соню не очень благоприятное впечатление. С университетских времен тянувшаяся ко всему французскому, она сочла писателя «типичным англичанином» или даже «слишком англичанином». Но постепенно ее мнение изменилось. Соня стала отдавать должное Оруэллу как писателю, публицисту, человеку. У них обнаружилось сходство вкусов. Правда, Соня не понимала увлеченности нового знакомого политическими проблемами, считая ее пустой тратой времени, но в конце концов это было не ее дело.
Как и большинство мужчин, с которыми пересекалась Соня, он стал ее любовником. Для него почти в равной степени оказались важны и ее внешняя привлекательность, и эстетическое чувство, и жесткая откровенность, с которой она высказывала мнение об авторах, их произведениях да и вообще о жизни, включая ее сексуальную сторону. Их мимолетные отношения с тех пор не прерывались. Однажды они даже провели вместе ночь, хотя раньше ограничивались краткими половыми актами. Впрочем, пребывание в одной постели ни одного из них ни к чему не обязывало. С присущей ей откровенностью Соня рассказала подруге, что ее очередной любовник оказался очень неловким, но и нетребовательным, сделал всё быстро и механически, не проявив особо нежных чувств, без предварительных ласк: «Кажется, он был удовлетворен. Но он вряд ли почувствовал, что я от всего этого не получила никакого удовольствия»>>{666}. Когда Блэр предложил Соне как-нибудь провести вместе несколько свободных дней, она отказалась.
Тем не менее он часто вспоминал свою странноватую возлюбленную. Начав работать над романом «1984», он просто не мог не воспроизвести ее образ. Один из главных персонажей книги, Джулия, буквально списана с Сони, какой ее знал писатель. И работа у Джулии похожа на ту, какую выполняла Соня, — разумеется, в карикатурном, искаженном свете разоблачительного романа. Молодая, здоровая, свежая Джулия у Оруэлла работает в ведомстве по производству художественных произведений, создавая романы на электрической машине. Более того, отдаваясь герою книги Уинстону, Джулия не скрывает, что он не единственный мужчина, с которым она занимается тем, что в тоталитарном обществе вымышленной страны считалось грехом. Собственно, грех состоял не в сексе как таковом, а в сексе по любви или для удовлетворения физиологической потребности, а не в качестве исполнения партийного долга по производству потомства.
Вот фрагмент из романа, в котором описывается первая любовная встреча Уинстона и Джулии, в котором очень точно воспроизведены чувства автора в отношении Сони. Политические рассуждения смешивались у него с интимными образами, сатирико-фантастическая ткань повествования — с воспоминанием о единственной ночи, когда его прекрасная возлюбленная (о чем он, разумеется, не догадывался) осталась им недовольна:
«У тебя уже так бывало? — Конечно… Сотни раз… ну ладно, десятки. — С партийными? — Да, всегда с партийными. — Из внутренней партии тоже? — Нет, с этими сволочами — нет. Но многие были бы рады — будь у них хоть четверть шанса. Они не такие святые, как воображают.
Сердце у него взыграло. Это бывало у нее десятки раз — жаль, не сотни… не тысячи. Всё, что пахло порчей, вселяло в него дикую надежду. Кто знает, может, партия внутри сгнила, ее культ усердия и самоотверженности — бутафория, скрывающая распад. Он заразил бы их всех проказой и сифилисом — с какой бы радостью заразил!
Я ненавижу чистоту, ненавижу благонравие. Хочу, чтобы добродетелей вообще не было на свете. Я хочу, чтобы все были испорчены до мозга костей. — Ну, тогда я тебе подхожу, милый. Я испорчена до мозга костей. — Ты любишь этим заниматься? Не со мной, я спрашиваю, а вообще? — Обожаю.
Это он и хотел услышать больше всего. Не просто любовь к одному мужчине, но животный инстинкт, неразборчивое вожделение: вот сила, которая разорвет партию в клочья. Он повалил ее на траву, на рассыпанные колокольчики. На этот раз всё получилось легко. Потом, отдышавшись, они в сладком бессилии отвалились друг от друга. Солнце как будто грело жарче»
