Оруэлл - страница 145

Перлюстрация личной переписки, использование полицией частной информации, полученной из писем, намерение произвести насильственное изъятие принадлежавших Оруэллу книг на том основании, что они были выпущены зарубежным издательством, находившимся под подозрением, угроза уголовного преследования за обладание запрещенной литературой (список которой предъявлен не был), стали для писателя свидетельством того, что в Британии не всё благополучно. Может быть, именно тогда зловещая тень тоталитаризма перестала быть для него абстракцией, относящейся к враждебной Германии и не очень дружественному СССР. Оруэлл осмелился предположить почти невероятное: даже его страна не имеет иммунитета против зловещей угрозы. Он боялся, что и здесь, как в Германии, могут начать сжигать книги. Не случайно местом действия антитоталитарного романа он выбрал не Германию или Советский Союз, а родную Англию.

Факт перлюстрации личной переписки Оруэлла, сам по себе мелкий, учитывая военное время, для него имел принципиальное значение, поскольку демонстрировал, что административные органы с легкостью вмешиваются в личную жизнь гражданина, если для этого есть формальные основания. Эта тема была использована Оруэллом в романе «1984», главный герой которого Уинстон Смит работал в Министерстве правды. Даже сокращенное название британского Министерства информации — Мининформ — было использовано в романе: Министерство правды сокращенно называлось Минправ.

События, предшествовавшие началу Второй мировой войны, заставили многих левых интеллектуалов пересмотреть свои позиции. Рассорившийся с Оруэллом прокоммунистически настроенный издатель Голланц, отказавшийся по политическим причинам публиковать книги Оруэлла, после заключения в августе 1939 года пакта Молотова — Риббентропа вновь протянул писателю руку дружбы^>>{523}. После трехлетнего перерыва он отправил Оруэллу письмо, в котором каялся в том, что в 1936 году «связался с коммунистами», и пытался оправдаться незнанием, что они когда-либо проводили политику, отличную от Народного фронта. Неизвестно, чем Оруэлл был потрясен больше — наивностью или неинформированностью своего издателя: «Это ужасно, что столь невежественные люди могут обладать таким большим влиянием»^>>{524}.

Своего рода признанием прошлых ошибок стал выпуск Голланцем весной 1941 года сборника «Предательство левых: Проверка и отвержение коммунистической политики» с предисловием Гарольда Ласки. В сборник, наряду с публикациями самого Голланца, вошли статьи Оруэлла «Фашизм и демократия» и «Фашизм и революционеры». Основной огонь критики автор сосредоточил на коммунистическом движении и советско-сталинской системе: «Коммунизм с самого начала был делом проигранным в Западной Европе, а коммунистические партии различных стран еще раньше дегенерировали в простых агентов влияния российского режима. Вместо того чтобы указывать, что Россия — страна отсталая, у которой мы могли бы чему-то научиться, но которой не следует подражать, коммунистов обязали представлять дело так, что чистки, “ликвидации” и т. п. являлись здоровыми симптомами, которые правильно мыслящие личности хотели бы видеть и в Англии». Британскую компартию, поддержавшую советско-германский пакт и до 22 июня 1941 года занимавшую пораженческую позицию в войне, Оруэлл разве что прямо не обвинял в национальном предательстве.

Благодаря ярким публицистическим статьям и критическим обзорам за Оруэллом прочно закрепилась репутация одного из наиболее серьезных политических авторов Великобритании. Его всё чаще приглашали выступить перед аудиторией. Особенно важным было предложение прочесть лекцию в Английском клубе Оксфордского университета на тему, избранную им самим, что для любого общественного деятеля считалось большой честью.

Лекция «Литература и тоталитаризм» была прочитана Оруэллом 23 мая 1941 года. Вслед за этим в распространяемой по всей стране оксфордской газете «Черуэлл» (так назывался один из самых авторитетных колледжей Оксфордского университета) появился восторженный, хотя и несколько бесшабашный отзыв: «Некоторые знаменитости, которые пишут хорошо, довольно сильно разочаровывают при встрече. Джордж Оруэлл оказался исключением — он выглядел как раз так, как всегда на это надеялись и ожидали. Правда, говорил он неопределенными обобщениями, которые расстроили, вероятно, студентов, изучающих логику; но, отвечая на вопросы — весьма разнообразные, от социалистических еженедельников для мальчиков до марксистских мелодий для масс, — он показал, что его репутация ведущего критика левого крыла вполне оправданна»