На книгу обратили внимание только политические обозреватели. Первой откликнулась серьезная воскресная либеральная газета «Обсервер» («Наблюдатель»): «Господин Оруэлл проявил себя большим писателем в прозе, носящей объективный характер и являющейся примером прочной, неторопливой ясности, не допускающей преувеличений»>>{413}. Были среди откликов и откровенно враждебные, но большинство носило сочувственный характер. В независимых левых изданиях, в частности тех, где продолжал печататься Оруэлл, появлялись лестные отзывы, оценившие анализ драматических испанских событий, живой репортаж очевидца, бесспорные литературные достоинства. Джеффри Горер, ранее восхищавшийся романом «Дни в Бирме», писал, что новая книга Оруэлла «представляет собой произведение первоклассной литературы и в то же время является политическим документом величайшей важности»>>{414}. Джон Макнейр, с которым Оруэлл бежал из Испании, заверил читателей: «Автор ни в коем случае не является пропагандистом. Насколько мне известно, он вообще не является членом никакой политической партии»>>{415}.
Книга получила высокую оценку участников британского анархистского движения и тех, кто был близок к ним. Ветеран анархизма Эмма Голдман писала: «Впервые после того как в 1936 году началась война, человек, стоящий вне наших рядов, осмелился описать испанских анархистов такими, какими они были в действительности»[42]. Она даже пригласила автора на собрание анархистской организации «Международная антифашистская солидарность». Однако Эйлин от имени мужа ответила, что тот не сможет принять участие во встрече по состоянию здоровья>>{416}.
Писатель получил немало писем, причем не только от единомышленников, но и от тех, кто был вне политики. Герберт Рид, известный поэт, критик и философ, один из ранних сторонников экзистенциализма, писал, что книга Оруэлла глубоко его тронула>>{417}. Особенно теплым был отклик германского социолога и историка Франца Боркенау, чьи книги рецензировал Оруэлл: «Для меня Ваша книга является новым подтверждением того, что независимо от политических убеждений можно абсолютно честно обращаться с фактами»>>{418}.
Некоторые авторы, например Раймонд Вильямс, считают книгу «Памяти Каталонии», сочетавшую наблюдения с полемикой и анализом, наиболее важной работой Джорджа Оруэлла>>{419}. С этим трудно согласиться, имея в виду будущие творения писателя. Но если рассматривать только оруэлловскую публицистику, то позиция Вильямса имеет под собой основание. В любом случае «Памяти Каталонии», безусловно, является выдающимся произведением своеобразного жанра, сочетающим яркие, живые наблюдения очевидца, блестящие образы отдельных людей и целых групп, воспоминания о недавно происшедших событиях, острую критику взглядов, которые автор считал не просто ошибочными, но и глубоко порочными и опасными, тонкий анализ расстановки сил в республиканском лагере на фоне внешнеполитической ситуации — действий правительств европейских стран и СССР, пытавшихся использовать испанское кровопролитие в собственных геополитических интересах.
В наши дни книга «Памяти Каталонии» рассматривается подавляющим большинством литературоведов и историков как произведение, написанное прежде всего автором честным, не скрывавшим своих политических предпочтений и в то же время прилагавшим все силы, чтобы описать подлинную картину развертывавшейся трагедии. В период, когда именно левые либералы и антифашистски настроенные деятели, включая всемирно известных мастеров культуры, руководствовались политическими соображениями, Оруэлл шел против течения, ставил свои принципы выше политики. В противовес Бернарду Шоу или Лиону Фейхтвангеру он считал, что для Сталина, Диаса и Ибаррури гражданская война и Народный фронт в Испании являлись лишь средствами в общеевропейской политической игре.
Конечно, в книге было немало субъективных оценок. Пожалуй, главной из них можно считать резкое противопоставление испанской гражданской войны и революции: «То, что произошло в Испании, было не просто вспышкой гражданской войны, а началом революции. Именно этот факт антифашистская печать за пределами Испании старалась затушевать любой ценой. Положение в Испании изображалось как борьба “фашизма против демократии”, революционный характер испанских событий тщательно скрывался. В Англии, где пресса более централизована, а общественное мнение обмануть легче, чем где бы то ни было, в ходу были лишь две версии испанской войны: распространяемая правыми — о борьбе христианских патриотов с кровожадными большевиками, и левая версия — о джентльменах-республиканцах, подавляющих военный мятеж. Суть событий удалось скрыть».
