Над разрушенным городом было тихо, и вдруг все услышали, как человек что-то закричал.
— А этот-то, что он кричит? — спросила малиновка.
Минут тринадцать или четырнадцать царило молчание.
Человек опять закричал.
— Здесь сгорел Леонал Балтимор, — кричал мужчина.
— Это ты кричишь? — спросил голливог.
— Нет, не я, — сказал Гордон Кум. — Слитком далеко. Оттуда я кричать не могу. Это кричит тот человек.
— Это кричит тот человек, — подтвердила малиновка.
— Видишь, — сказал Гордон Кум. — Это не я.
— А я-то подумал, — сказал голливог.
Тот человек на восьмом этаже был едва виден. Он уже не кричал. А через какое-то время исчез. Возможно, провалился в пустоту, и никто не видел его падения, или же перелез на другую сторону фасада.
— Интересно, что же он кричал, — сказала малиновка.
— Он напомнил мне о Леонале Балтиморе, — сказал голливог.
— О ком? — спросил Гордон Кум.
— О Леонале Балтиморе, — сказал голливог. — Об одном из наших товарищей.
— Я уже не помню, — сказал Гордон Кум.
— А я еще немного помню, — сказал голливог. — Один из наших товарищей. Он не состоял в Партии, но все считали его одним из наших.
Они посмотрели на далекий черный фасад, на котором ни одно живое или мертвое существо не подавало признаков существования.
— Он сгорел, — сказала малиновка.
— Я уже не помню, — сказал Гордон Кум.
— Он сгорел, — сказала малиновка. — Надо сказать что-ни-будь в память и о нем.
18. В память о Леонале Балтиморе
После нескольких месяцев подполья Леонал Балтимор получил оплачиваемую официальную работу. За один доллар в неделю он залезал на крышу указанных ему домов и отгонял орлов, которые там гнездились. Изменился климат, изменилась и фауна: она обеднела потомками больших обезьян, обогатилась хищниками различных видов. Столичные улицы лежали в руинах и грудах мусора, однако высотка Коварски все еще стояла. Многие этажи были разрушены, заброшены, стены продырявлены снарядами, но она каким-то чудом все еще стояла среди каменного крошева. Внутри здания все было раскурочено, лифты сгорели, и требовалось время, веревки и сильные ноги, чтобы забраться на крышу.
Именно туда и направили Леонала Балтимора.
Ему объяснили, что таким образом он продемонстрирует свое стремление к социальной интеграции, и работа увеличит его шансы на получение гражданства. Леонал Балтимор не верил тому, что ему говорили; он плохо понимал язык тех, кто отдавал ему приказы, не имел ни малейшего представления о намерениях своих нанимателей, но рассчитывал изменить свою жизнь благодаря этому значительному еженедельному финансированию.
Орлы были большого размера и не желали подчиняться жестам Леонала Балтимора, они отказывались отступать, когда он, грозясь, приближался к ним, хлопали крыльями, кричали, открывали огромные клювы, созданные для того, чтобы сминать, расчленять и раздирать, и, в свою очередь, угрожали Леоналу Балтимору. Орлы смердят, орлы теряют грязные перья, шевеля крыльями, орлы поднимают с серой поверхности крыш серую пыль и токсичные осадки, оставшиеся после дыма от бомбежек, орлы направляются к Леоналу Балтимору с пронзительными криками, которые поэты в своих поэмах называют клекотом и связывают с идеями силы и величия, но которые на самом деле, если послушать вблизи, оказываются лишь мрачными нестройными воплями. Орлы пугают Леонала Балтимора, орлы бьют Леонала Балтимора, орлы пытаются попасть ему в лицо, выклевать глаза или разодрать шею под самым подбородком, разодрать запястья у самого основания кистей. Орлы свирепы и склонны гнездиться на верху зданий, невзирая на запрещающие инструкции, которые им зачитывают недочеловеки, оплачиваемые людьми, недочеловеки типа Леонала Балтимора, а также невзирая на то, что при обстрелах и бомбежках часто раскалываются их яйца и в клочья раздираются их птенцы. Леонал Балтимор носил с собой палку от метлы, чтобы отражать самые опасные атаки хищных птиц. Когда он, успешно изгнав орлов, спускался, все тело его было пропитано мерзкими запахами, испускаемыми орлиными подкрыльями и грудинами, в мыслях своих он не мог избавиться от смрадного орлиного дыхания и сильной вони орлиных гузок и был весь в кислом поту.
