Вслед за вступлением Екатерины Алексеевны на российский престол заговорщикам предстояло решить еще один нелегкий вопрос — о нейтрализации Петра, дабы исключить всякую возможность его посягательств на трон.
Вопрос о месте заключения опасного для всех участников заговора узника стоял чрезвычайно остро и требовал незамедлительного решения. К поискам надежного укрытия и скрытных путей к нему приступили заблаговременно, еще до ареста Петра. В одном из вариантов изоляции предусматривалась отправка его в Голштинию. Но это была официальная версия.
В статье С. С. Илизарова [41, 114] об одном из первых историков Москвы Ф. А. Охтенском говорится: «28 июня 1762 года за подписью М. В. Ломоносова из Академии наук был выдан Отпуск геодезии прапорщику Фаддею Алексееву Охтенскому с женою и малолетнею дочерью для поездки, очевидно, в личных целях, в Ямбургский уезд на десять дней до 8 июля. Это последнее известие, сохранившееся от петербургского периода жизни Охтенского». Здесь же говорится, что в 1762 году Охтенский работал в Географическом департаменте Академии наук, возглавляемом Ломоносовым, а в предыдущие годы занимался вопросами картографии. Еще студентом он снимал копии карт Кексгольма, Копорья и других окрестных крепостей и городов, а потом, уже в звании геодезии прапорщика, по заданию М. Ломоносова изготовил план Копорского уезда, прилегающего к окрестностям Петербурга с юго-западной стороны. Кстати, на гравюре начала XVII в. крепостные башни Копорья выглядят очень внушительно (от Ораниенбаума до Ропши около 21 км, до Копорья — около 48 км).
Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, что дорога из Петербурга на Ямбург (крепость Ямбург — современный город Кингисепп) пролегает с юго-западной стороны от Ораниенбаума и Петергофа, то есть от мест, где следовало искать Петра III во время переворота, через Ропшу, куда его определили сразу после ареста. Первым делом напрашивается предположение, что знавщий все здешние дороги, тропы, крепости и уединенные места Охтенский получил задание отыскать маршрут для тайной переправки Петра в родные пенаты, предусматривавший скрытные остановки в пути для отдыха. Однако, зная о нелицеприятных отношениях императрицы и великого ученого в последующие годы, можно заподозрить и нечто более тайное (жена с ребенком могли сопутствовать Охтенскому для отвода глаз на случай встречи с голштинцами Петра или кавалерийскими постами, выставленными в разных местах приверженцами Екатерины).
На первых порах, до обсуждения вопроса об оптимальных условиях изоляции Петра, решили отправить его в один из ближайших к Петергофу дворцов — Ропшу. Параллельно, в минимально возможные сроки, готовилось место в Шлиссельбурге. Предыдущий опыт показывал насколько надежно это место для заключения царственного узника.
Отправкой Петра в Ропшу руководил Н. И. Панин [28].
Есть все основания предполагать, что Екатерина, отправляя сопровождавшую караульную команду, давала наставления ее начальнику и офицерам о необходимости цивилизованного обращения с заключенным.
Ропша в недалеком прошлом принадлежала князю-кесарю Ф. Ю. Ромодановскому, главе политического сыска России при Петре I. Здесь в некоторых случаях князь помещал арестантов и пытал, но для использования в качестве тюрьмы для особо опасного узника ропшинский дворец явно не годился.
Каменный дворец этот, послужив в самом начале своей истории Ф. Ю. Ромодановскому, а затем М. Г. Головкину, сосланному в Сибирь, попал в казну. Его увеличили в размерах, обстроили службами, способными обеспечить достойное времяпрепровождение Елизаветы Петровны. Вокруг дворца был разбит большой сад, в пруду императрица любила ловить рыбу. В. Бильбасов пишет: «Скоро, однако, Ропша надоела, и императрица подарила ее великому князю Петру Федоровичу. Великий князь полюбил ропшинский дворец, но охотнее жил в Ораниенбауме, где была своя „игрушечная крепость“, между тем как в Ропше был только небольшой зал. Петр, будучи императором, ни разу не был в Ропше и, только став „бывшим императором“, провел в своем ропшинском дворце последнюю неделю жизни.
