И Макаров узнал Прохора.
— Вот не чаял встретиться, — взволнованно сказал он. — Выходит, ты здесь безвыездно!
— Так точно, ваше благородие! — ответил по-уставному Прохор и рукой указал на свой домик. — Здесь и живу. Может, зайдете?
Макаров поблагодарил и зашагал рядом с Прохором к его хатенке.
Хозяйка — сноха Прохора — возилась у плиты, готовила ужин. Она смутилась при виде нежданного гостя. Но, заметив на его лице добродушную улыбку, успокоилась. Потом пригласила Степана Осиповича к столу. Он сел на табурет рядом с внучонком Прохора Егоркой, которого мать никакими уговорами не могла спровадить из горницы.
— Пусть сидит с нами, — попросил за Егорку Макаров.
Степан Осипович сидел за столом, среди простых этих людей непринужденно, не стесняя их своей особой, сидел так, как делал это на кораблях, когда подсаживался к матросам и пробовал их обед из матросского бачка. От водки Макаров отказался, зато охотно попробовал душистой густой наливки из дикого винограда, приготовленной хозяйкой дома.
Разговоров хватило надолго. Макаров рассказывал, что ему тоже довелось плавать на транспорте «Манджур». Потом он вспоминал, как шестнадцать лет назад побывал во Владивостоке на шхуне «Тунгус» и сокрушался, что не встретился тогда с Прохором.
— Я, Прохор Федорович, и не подумал, что ты можешь быть здесь.
— Очень я всегда скучал без вас, Степан Осипович. Слава богу, довелось свидеться. И книжку вашу не забыл, Степка мой по ней грамоту осилил. Сам-то я так и не постиг, а вот сынок разумеет по-печатному, — говорил Прохор.
Егорка при упоминании о букваре выбрался из-за стола, отыскал разбухшую, потрепанную книжку. Макаров узнал ее, вспомнил Николаевск, транспорт «Манджур», увозивший Прохора во Владивосток. Припомнил и свое детство, первые слова, прочитанные в этом букваре. Макаров смотрел на Егорку и думал: какая судьба ожидает его? Возьмет ли он все лучшее, чем богаты душа и руки Прохора? И не погубит ли мальчонку суровый ветер нелегкой жизни в этих краях?..
Степан Осипович попросил Прохора рассказать о том, как он жил эти годы. Калитаев неторопливо, отбирая самое важное, поведал обо всем, что случилось с ним, что накопилось на душе. Он мало говорил о себе, о своих тяготах, заботах и печалях. Его беспокоила судьба города, которую он считал неотделимой от своей личной судьбы. Прохора волновало отсутствие у города истинного, заботливого хозяина, сердило засилье иноземцев.
— Семенов у нас в старостах ходит. Да что толку? — возмущался Прохор. — Ему бы заработать побольше, другой заботы нет. Или вот еще один хозяин новый объявился, Василий Дерябин, — может, помните? Тоже делишки свои торгашеские обстраивает.
Макаров припомнил приземистую, на кривых ногах, фигурку Дерябина, его плоское лицо с узкими неуловимыми глазами и большим бесформенным ртом, над которым топорщилась редкая щетинка усов.
— Неужто купцом стал твой дружок? — удивился Степан Осипович.
— Жуликом он стал, хапугой. Знал бы я, каков он сделается, ей-богу не выволок бы его из Амура, когда он ко дну шел, — ответил Прохор.
Потом Макаров рассказал о плавании на «Витязе». Степан Осипович несколько месяцев провел в Японии, наблюдал судостроительное дело в этой стране и рассказал Прохору, что на руководящих должностях японского судостроения находятся многие из мастеров, когда-то учившихся у русских моряков, создававших «Хеду». Слушая Макарова, Прохор огорчался, что в строительстве флота Япония теперь обгоняла Россию. Давно ли у японцев были отжившие свой век корабли, купленные за огромные деньги в Америке и других странах? А как неумело обращались с этими судами японцы! Вспомнить хотя бы историю в Иокогаме, когда японские моряки, запустив на пароходе машину, не знали, как ее остановить, и кружили безостановочно по рейду. А потом в ужасе стали подавать сигналы бедствия. Иностранцы, стоявшие на берегу, злорадно посмеивались.
Особенно заинтересовала Прохора история «Витязя» и его строителя — необыкновенно талантливого русского инженера-самоучку Титова, в судьбе которого он узнавал что-то и от своей собственной жизни. «Витязь» строился не из железа, как обычно, а из судостроительной стали. Это был первый в России корабль со стальным корпусом. «Будущее — за стальным флотом, — думал Прохор. — А куда теперь мы, мастера деревянных кораблей?..»
