Письмо выскользнуло из рук Людмилы, упало на колени. Андрей бросился к женщине. Офицер вышел, щелкнув каблуками.
Глава двадцать девятая
- Нам надо серьезно объясниться,- сказала губернаторша, решительно войдя в комнату мужа.
Генерал уже жалел о своей резкости с женой, но не хотел подавать вида.
- О чем объясниться?- но глаза его выражали детскую мольбу.
Если бы она сама знала это! В самом деле, не скажет же она ему, что минутная слабость жжет и мучает ее, и не сама по себе, а своими неожиданными последствиями. Врач на другой же день сбросил личину покорного слуги и преданного друга, стал вести себя покровительственно, а иногда и хамски, даже при челяди стараясь выглядеть так, будто Клавдия - жена его да еще бесприданница. И теперь она не была уверена, что он еще где-нибудь не рассказывает о своей связи с губернаторшей; она выходила из себя, но воротить сделанного не могла. Единственное, что у нее получилось,- это надавать пощечин врачу при секретаре губернатора.
- Плебей! Плебей! Плебей!- говорила она сердито, хлеща врача по щекам.Плебей!
- Вы об этом еще пожалеете, ваше превосходительство,- сказал тот, впрочем, не очень уверенно, и вышел вон.
- Браво, ваше превосходительство,- улыбнулся Рустам Али.- В жизни не видел ничего подобного! Это было прекрасно!
- Замолчите, ради бога! Замолчите же!- воскликнула она, и секретарь почувствовал в ее голосе слезы.
Об этом она не могла рассказать генералу, так же, как и не могла передать состояние беспомощности, которое в последние дни испытывала: губернатор только немного пришел в себя, и неосторожным словом можно было вновь уложить его в постель, а она надеялась, что он все же окончательно оправится.
- Я хочу объясниться, генерал,- продолжала она, садясь поодаль в кресло.Давеча вы сказали, что я вмешиваюсь в ваши дела и даже сравнили меня с человеком из охранки. Я хотела бы знать, действительно ли вы так думаете?
- Клавдия!
- Нет, генерал, не ищите уловок,- повысила она голос, следуя чисто женской логике говорить в споре с другим так, будто того, другого, рядом нет.Означают ли ваши слова то, что вы стали сомневаться в моей преданности, или что я вам больше не нужна, или недостаточно хороша для вас? Или это значит, что вам больше дороги прихлебатели, которые вас окружают? А, может быть, вы сомневаетесь в моей женской преданности?- глаза ее увлажнились, но голос звенел, как клинок.
"Вот это атака",- растерянно подумал генерал.
- Клавдия!- снова сказал он.
- Воля ваша, генерал, а только я почитала своей обязанностью, своим долгом и своим святым правом быть всегда подле вас, жить ради вас. Бог дал нам всего одного сына, и того вскоре отнял. И вы были мне всем - другом, господином, сыном, мужем. Наберитесь же храбрости, генерал, а я знаю, что вы человек безумной отваги, наберитесь храбрости и скажите... Впрочем, не надо ничего говорить, я уезжаю и пришла проститься!
Она это выдумала сейчас, и была рада этой выдумке! Генерал подошел к ней, грузно встал на колени и стал целовать руки жены.
- Прости меня, Клавдия! Прости! Судьба отвернулась от меня. На что тебе нужен старый генерал? Ты молода, красива, желанна, ты умна, ты богата, наконец. Будет лучше, если ты оставишь меня.
- Ах, Федор! Как можно так говорить! Были ли минуты в моей жизни лучше этой? Можно ли тебя променять еще на кого-нибудь?-губернаторша заплакала, и ее слезы были искренни.- Я, может быть, не все так делаю, как надо, но я женщина, я слаба, я не знаю жизни так, как знаешь ее ты.
- Я люблю тебя, Клавдия,- шептал он.
- Иногда, генерал,- ворковала она ласково,- иногда мне хочется вас убить.
- Вот как,- засмеялся губернатор и поднялся с колен. На лице его светилась благодарность.- И как?
- Кинжалом!
- Фу, как грубо,- продолжал он смеяться.- У меня достаточно всякого огнестрельного оружия.
- Именно кинжалом. Чтобы вы ощутили боль, чтобы я сама потом могла заколоться возле вас!
- Замечательно... Только - за что?
- А чтобы вы не принадлежали уже больше никому, ни другой женщине, ни вину, ни этим проклятым картам, ни наместнику, ни царю!
