— Наверное, все это связано с каким-нибудь варварским культом. Капище друидов… или что-то подобное.
— Друиды! — Тон Макрона выдал его тревогу. — Нам лучше убраться отсюда… да побыстрей.
— Да, командир.
Держась края поляны, Макрон с Катоном осторожно прокрались мимо дубов, увешанных внушающей суеверный страх атрибутикой, и продолжили путь сквозь заросли. Ощутимая волна облегчения омыла их, когда они оставили капище позади. С тех пор как римляне впервые столкнулись с друидами, мрачные легенды об их ужасной магии и кровожадных ритуалах передавались из поколения в поколение. От малейшего мысленного возврата к увиденному и того и другого пробирал холодок. Некоторое время они шли молча, и лишь когда впереди между деревьями показались просветы, Катон подал голос.
— Командир, — прошептал он.
— Да, я тоже вижу. Должно быть, близко вершина.
Дальше они двигались с еще большей осторожностью. Лес быстро редел, пока наконец от него не остались лишь низкорослые, чахлые деревца. Теперь римляне находились на гребне того самого кряжа, который тянулся вдоль реки и на котором, ниже по течению, возвели укрепления бритты. Отсюда хорошо был виден поднимающийся к небу дым лагерных костров обеих армий. На востоке небосклон омывало розоватое свечение, над рекой стелился легкий туман. Местность к западу еще окутывали мрачные тени. Все было тихо, противника поблизости не наблюдалось, и Макрон указал своему оптиону назад, в сторону реки.
— Отправляйся обратно к легату и скажи ему, что все чисто, легион может начать переправу. А я еще немного побуду тут. На всякий случай.
— Есть, командир.
— И обязательно скажи ему, какой здесь рельеф и характер местности. Мы не сможем приблизиться к варварам по гребню — они нас за милю увидят. Придется идти у самого берега, а на кряж поднимемся, уже когда подберемся к ним совсем близко. Все понял? Тогда двигай.
Поскольку уже практически рассвело и все предательские корни и сучья стали видны, спуск занял у Катона куда меньше времени, нежели недавний подъем, даже при том, что назад он двинулся в обход мрачной дубравы друидов. Правда, оказавшись на берегу, юноша чуть не ударился в панику, не обнаружив по ту сторону никаких признаков легиона. Но потом его внимание привлекло легкое движение в кустах чуть выше по течению. Легат помахал ему рукой, и в считаные мгновения Катон уже предстал перед ним с донесением.
— Пробираться вдоль берега? — с сомнением протянул Веспасиан, обозревая заречье. — Но это замедлит нас на подъеме.
— Тут уж ничего не поделаешь, командир. Гребень слишком открыт, а склон, напротив, порос слишком густым лесом.
— Хорошо. Возвращайся к центуриону и передай приказ продолжать разведку, двигаясь впереди основных сил. Таиться, в стычки не ввязываться, обо всем обнаруженном докладывать без промедлений.
— Есть, командир.
Когда легион приступил к переправе, разведывательные группы шестой центурии уже собрались вокруг Макрона и спустились к реке. Как только Катон доставил новые распоряжения легата Второго, Макрон произвел перегруппировку и выслал вперед четвертое отделение во главе со своим оптионом. Катон хорошо сознавал ответственность поручения, ведь теперь он представлял собой уши и глаза целого легиона. От него зависели и успех всей операции, и безопасность товарищей. Если враг прознает о приближении римлян, у него будет уйма времени на то, чтобы подготовить отпор или, хуже того, организовать контратаку. Не забывая о том ни на миг, молодой оптион, напрягая до предела каждое чувство, осторожно крался вдоль берега, мимо которого невозмутимо и плавно скользила река, в то время как солнце поднималось все выше и постепенно наполняло летнее утро светом и теплом. Около часа Катон безостановочно продвигался вперед и задержался лишь возле могучего дерева, росшего когда-то у самой кромки воды и много лет назад рухнувшего всей кроной в реку. Теперь дерево высохло, вода, пенясь, обтекала сухие сучья, а оставшееся на берегу вывороченное корневище почти скрывал лесной молодняк. Вдруг неожиданный всплеск совсем рядом вогнал его в холод. Разведчики тревожно переглянулись, но тут Катон углядел зимородка, облюбовавшего ветку над самой поверхностью речного потока. Чуть было не рассмеявшись (реакция на отпустившее напряжение!), он остолбенел снова, ибо на сей раз примерно в пятидесяти шагах от себя увидел стоявшую у реки лошадь. Наклонив гибкую шею, она пила воду.
