По глазам Сундукова хозяин мастерской сообразил, что говорить на улице Антон Михайлович не станет, во всяком случае, близко от рабочих.
– Пошли, – Толстошеев направился было к конторке, но осторожный Сундуков и тут остановил его.
– В ту машину можно сесть? – он указал на темно-зеленый «опель сенатор», .стоявший возле забора.
– Здесь в любую можно, временно они мои, – усмехнулся Толстошеев, распахивая дверцу.
Мужчины забрались на заднее сиденье и закрылись в автомобиле. Выглядели они так, словно один покупал машину, а второй продавал.
– На сегодня у меня назначена встреча. Продавец сказал, что автоматы уже завез в тир.
– Это туда, где твой человек один из этих автоматов опробовал?
– Да, – кивнул Толстошеев, – один из моих ребят. Память у него феноменальная, с одного взгляда тогда заводской номер запомнил, который я тебе передал.
– За номер спасибо, – буркнул Сундуков. – Тебе ничего странным не показалось?
Толстошеев пожал плечами:
– В таких делах все пугает, и все странным кажется. Как ночью по кладбищу идешь – думаешь, что за каждым памятником по мертвецу притаилось.
– Это ты верно заметил, – усмехнулся Сундуков. – Я тебя, Матвей, огорчить приехал.
Толстошеев испуганно заморгал и немного отодвинулся от Сундукова.
– Я из этого дела выхожу, – твердо сказал Антон Михайлович и рубанул воздух ладонью.
– Ты чего? Что случилось?
– Еще ничего не случилось, – мягко произнес Сундуков, – но работаем мы с тобой не первый год, и ты меня знаешь. Если все в порядке, то я спокоен, а если мне что-то не понравилось, я дело бросаю.
Толстошеев продолжал моргать:
– Ты же бабки вбухал!
– Вбухал, – согласился Сундуков, – но деньги – дело наживное. Здоровье и свобода важнее.
– Что-нибудь пронюхал? – Толстошеев жадно втянул носом воздух, словно пытался ощутить запах опасности.
– Ничего больше не скажу, выхожу из дела и все.
– Я что, зря старался? – окрысился Толстошеев. – Выходит, зря. Скажи спасибо, что. я посоветовал тебе вовремя остановиться.
Толстошеей подозрительно покосился на Сундукова, и недобрая улыбка тронула его тонкие губы:
– Может, ты, Антон Михайлович, без меня решил дельце провернуть? Тогда так и скажи, не тяни. Скажи, мол, Матвей, не нужен ты мне больше, мол, посредников всегда из сделок выбрасывают. Я тебя еще ни разу не подставил, – Толстошеей почесал затылок. – Зря, значит, старался, – он сокрушенно покачал головой.
Толстошеев усиленно думал, пытаясь понять, в чем прикол. Он считал, что Сундукову ничего не известно о продавце, кто тот такой, откуда взялся.
Контактировал с ним сам Толстошеев, да и то очень осторожно – так, чтобы не засветиться.
– Я тебе компенсирую кое-какие издержки, – смягчился Сундуков, – но об этом деле нужно забыть. Не суетись и не сучи ножками, гиблое дело. Нашел – не радуйся, потерял – не плачь. Я теряю, кстати, больше, чем ты, и то не огорчаюсь.
Матвей Толстошеев наконец-то улыбнулся. Для себя он уже все решил.
– Ну, спасибо тебе, Антон Михайлович, что вовремя предупредил.
– Другой на моем месте поступил бы точно так же, – оборвал его Сундуков, – мы в одной связке, и предупредил я тебя не за красивые глаза, а из шкурного интереса. Мне не тебя, мне себя жалко.
– Больше ничего не скажешь?
– Большего и сам не знаю. Чувство у меня нехорошее, сон плохой приснился, будто эта партия – подставка. Номер автомата не бьет. У меня дела, извини, – Сундуков выбрался из машины.
– Что значит, номер автомата не бьет?
– Понимай, как знаешь.
– Зажимаешься…
– Ты мне какую-нибудь гадость для вида в руки дай, будто я за ней к тебе приезжал.
Растерянный Толстошеев забежал в гараж, остановился у стеллажа. Сперва схватил фару, а затем сообразил, что стоит она дороже воздушного фильтра. Сунул картонную коробку под мышку и вернулся к гостю.
– Вот, держи воздушный фильтр.
– Дурак ты, да еще и жадный в придачу, – с улыбкой произнес Сундуков, – воздушный фильтр притащил от «фольксвагена»!
– Какой под руку подвернулся. Ты же не уточнял, что именно?
Сундуков махнул рукой и вышел за ворота.
Сел на переднее сиденье.
– У тебя какая машина? – спросил он у шофера.
– «Опель».
– А у друзей или родственников «фольксвагены» есть?
