Орбинавты - страница 4

Нет, мальчику пока не удается увидеть привычный, знакомый с рождения ландшафт как сновидение. Он слишком привык воспринимать всю эту декорацию вокруг себя незыблемой явью, миром навсегда установленных объектов. Взор мальчика поднимается, минуя купы цитрусовых рощ и темные заостренные силуэты кипарисов, и ему предстают сверкающие на фоне яркого неба, покрытые вечными снегами вершины далеких гор.

И, ожидая того, что не ждут,

Я, посетитель случайный

Многих уютных домов, бреду

По закоулкам тайны.

Бланш Ла-Сурс

— Попытайся прожить жизнь так, чтобы никого не убить, — поучал Алонсо худого серого кота, который, как обычно, увязался за ним по дороге на рынок. — И чтобы тебя и самого никто не убил.

Мальчик и кот двигались очень похоже — мягко, пружинисто, бесшумно. Около старого масличного дерева, чей причудливо перекрученный ствол навел Алонсо на мысль о заколдованных царевичах из старинных багдадских сказок, кот внезапно остановился, словно потеряв интерес к происходящему. Уселся, торопливо протер лапой морду и снова побежал за мальчиком.

— А если будешь помнить, что жизнь очень похожа на сон, — Алонсо значительно посмотрел на четвероногого собеседника, который в целом не возражал против сказанного, — то сможешь управлять своей жизнью лучше, чем большинство людей, не говоря уже о животных. Так утверждает дед Ибрагим, а его все считают мудрецом. Даже визирь самого эмира Мухаммеда, да продлит Аллах его годы, приходит покупать у него книги и разговаривает с ним с большим уважением. Запомнил, Саладин? Повтори то, что я сказал.

Кот не успел ничего повторить, потому что они зашли за угол улочки и тут же оказались в самой гуще толкотни и многоголосого гула, по которым даже чужестранец сразу понял бы, что оказался на восточном базаре. А Алонсо в этом городе чужаком не был. Апельсиновые рощи, масличные деревья, тесные улочки ремесленников и купцов, мечети, минареты, тенистые сады, фантастические очертания эмирского дворца, называемого Красной цитаделью, Калаат аль-Хамра, таинственные дорожки примыкающего к нему парка — все это было знакомо мальчику с самых ранних лет.

Рыночная толпа была пестра, человеческие ручейки сливались и расходились, торговцы призывали покупателей и привычно спорили с ними о цене и качестве товара, а договорившись, щедро накладывали сверх взвешенного количества лишнюю пригоршню инжира или увесистый лоснящийся гранат. Воздух полнился запахами, солнечным светом, жарой, человеческими голосами, криками ослов и верблюдов. Чернокожий воин-бербер, проходя мимо, случайно толкнул зазевавшегося мальчика.

— Разве во сне бывает больно? — пробормотал Алонсо, потирая плечо, и тут заметил, что кота рядом нет. Впрочем, это обстоятельство ничуть его не озаботило. Серый хитрец, носивший гордое имя султана, который освободил от неверных святой град Иерусалим, всегда находил дорогу домой. Гранаду он знал не хуже своего двенадцатилетнего хозяина.

В лавке Мусы царила спасительная тень. Здесь никогда не бывало жарко, даже в разгар суховея. Разнообразные предметы, которыми торговал Муса, создавали атмосферу волшебства: масляные лампы разных размеров и форм, светильники, всевозможная медная и серебряная утварь, сосуды для вина. Ханна, жена Мусы, приветливо улыбнулась Алонсо.

— Мир тебе, Али. — Она протянула ему связку сладких фиников. — Ищешь Рафаэля? Вот и он!

Отодвинув край темной бирюзовой ткани, прикрывавшей вход в лавку, Рафаэль, сверстник и друг Алонсо, впустил внутрь слепящий сноп андалусского солнца.

Вслед за ним в лавку вошла группа арабов знатного вида. Посетители стали разглядывать предметы, выставленные на продажу, расспрашивая о них Мусу, который сменил жену за прилавком. Мальчики вышли на задний двор, где их уже ждала смешливая Дина, младшая сестра Рафаэля.

Их любимое место во дворе, под кроной развесистой шелковицы, в круге, образованном за долгие годы синими чернильными пятнами тутовых ягод, было занято стайкой воробьев. При приближении детей они загалдели и разлетелись.

— Опять будете играть в войну мусульман с неверными? — поинтересовалась Дина, смешно произнося слова.